Рэй БРЭДБЕРИ

МЕХАНИЗМЫ РАДОСТИ

The Machineries of Joy, 1964

1. The Machineries of Joy / Механизмы радости

2. The One Who Waits / Тот, кто ждет

3. Tyrannosaurus Rex / Tyrannosaurus Rex

4. The Vacation / Каникулы

5. The Drummer Boy of Shiloh / Барабанщик из Шайлоу

6. Boys! Raise Giant Mushrooms in Your Cellar! / Ребятки! Выращивайте гигантские грибы у себя в подвалах!

7. Almost the End of the World / Почти конец света

8. Perhaps We Are Going Away / Может быть, мы уже уходим

9. The Golden Kite, The Silver Wind / Золотой змей, серебряный ветер

10. And the Sailor, Home from the Sea / Как моряк возвращается с моря

11. El Dia de Muerte / День смерти

12. The Illustrated Woman / Иллюстрированная женщина

13. Some Live Like Lazarus / Кое-кто живет как Лазарь

14. A Miracle of Rare Device / Диковинное диво

15. And So Died Riabouchinska / Именно так умерла Рябушинская

16. The Beggar on O"Connell Bridge / Нищий с моста О"Коннела

17. Death and the Maiden / Смерть и дева

18. A Flight of Ravens / Стая воронов

19. The Best of All Possible Worlds / Лучший из возможных миров

20. The Lifework of Juan Diaz / Последняя работа Хуана Диаса

21. To the Chicago Abyss / Чикагский провал

22. The Anthem Sprinters / Спринт до начала гимна

Механизмы радости

The Machineries of Joy 1960 год

Переводчик: С. Анисимов

Отец Брайан решил пока не спускаться к завтраку, поскольку ему показалось, что он слышит там, внизу, смех отца Витторини. Витторини, как всегда, трапезовал в одиночестве. Тогда с кем бы он там мог смеяться - или над кем?

«Над нами, - подумал отец Брайан, - вот над кем».

Он снова прислушался.

В своей комнате, которая располагалась в другом конце зала, был погружен в молитвенное созерцание, а точнее сказать, прятался, отец Келли.

Они никогда не допускали, чтобы Витторини закончил завтрак, о нет! Они всегда умудрялись присоединиться к нему как раз в тот момент, когда он дожевывал последний кусочек тоста. В противном случае чувство вины не давало бы им покоя весь день.

Тем не менее внизу явственно раздавался смех - или послышалось? Отец Витторини, видно, откопал что-то в утренней «Таймc». А то, чего доброго, он сидел полночи, пребывая в скверном расположении духа и потворствуя собственным причудам, перед этим нечистым демоном - телевизором, стоящим у двери, словно непрошеный гость. И теперь, наверно, в его голове, промытой электронным чудовищем, беззвучно крутились шестеренки и вызревали планы какой-то новой дьявольской каверзы, и он сидел, намеренно постясь и надеясь распалить любопытство соседей звуками своего итальянского веселья и выманить их вниз.

О Господи! - Отец Брайан вздохнул и повертел в пальцах конверт, который приготовил вчера вечером. Он сунул его под рясу в качестве орудия обороны, если все же решится вручить его пастору Шелдону. Сумеет ли отец Витторини обнаружить конверт сквозь ткань с помощью своих черных, быстрых рентгеновских глаз?

Отец Брайан крепко провел ладонью по груди, чтобы разгладить малейшие складки, которые могли бы выдать его прошение о переводе в другой приход.

Что ж, пошли! - И, шепча про себя молитву, отец Брайан стал спускаться по лестнице.

А! Отец Брайан! - Витторини поднял взгляд от полной тарелки с завтраком. Негодник даже еще не удосужился посыпать сахаром свои кукурузные хлопья.

У отца Брайана было такое ощущение, будто он шагнул в пустую шахту лифта. Чтобы спастись, он инстинктивно выставил вперед руку и коснулся телевизора. Тот был еще теплым.

Вы что же, провели здесь всю ночь?

Я бодрствовал у телевизора, да.

Ну конечно, бодрствовали! - фыркнул отец Брайан. - Бодрствуют у одра болящего или усопшего, не так ли? Мне довелось кое-что повидать в жизни, но более безмозглой штуки, чем эта, я не встречал. - Он отвернулся от электронного кретина и внимательно посмотрел на Витторини. - И вы слышали далекие крики и завывания духов на этом, как его?.. Канаверал?

Запуск отменили в три часа утра.

И вот вы сейчас сидите здесь, свеженький как огурчик… - Отец Брайан прошел вперед, покачав головой. - Да, мы живем не в самом справедливом мире.

Витторини налил в тарелку молока и тщательно размешивал в нем хлопья.

А вы, отец Брайан, напротив, выглядите так, словно побывали нынешней ночью на экскурсии в преисподней.

К счастью, в этот момент вошел отец Келли. Увидев, как мало отец Витторини продвинулся со своим завтраком, он будто примерз к полу. Скороговоркой поприветствовал обоих священников, уселся за стол и поглядел на взволнованного отца Брайана.

Действительно, Уильям, вид у вас весьма неважный. Бессонница?

Что-то вроде этого.

Отец Келли, склонив голову несколько набок, внимательно оглядел обоих мужчин.

Что происходит? Может, что-нибудь случилось в мое отсутствие здесь вчера вечером?

У нас была небольшая дискуссия, - ответил отец Брайан, поигрывая ложкой в тарелке с размокшими хлопьями.

Небольшая дискуссия! - подхватил отец Витторини. Он чуть было не рассмеялся, однако сдержал себя и сказал просто: - Дело в том, что ирландского священника беспокоит поведение итальянского папы.

Полноте, отец Витторини, - сказал Келли.

Пусть продолжает, - пробурчал отец Брайан.

Чрезвычайно признателен за ваше любезное разрешение, - очень вежливо ответил Витторини, дружелюбно кивнув ему. - Папа римский, видите ли, являет собой постоянный источник благочестивого раздражения если не для всех, то по крайней мере для некоторых ирландских священнослужителей. Почему папу зовут не Нолан? Отчего бы ему не носить зеленую шапочку вместо красной? Почему бы, если уж на то пошло, не перенести собор святого Петра в Корк или Дублин в двадцать пятом веке?

Надеюсь, на самом деле никто не говорил именно так? - спросил отец Келли.

Мне недостает смирения, - произнес отец Брайан. - В своей гордыне я, возможно, и сделал подобное предположение.

При чем здесь гордыня? И что за предположение?

Вы слышали, что он только что сказал про двадцать пятый век? - спросил отец Брайан. - Так вот, это когда Флэш Гордон и Бак Роджерс влетают в баптистерий через оконный проем и верующие бросаются к выходу.

Отец Келли вздохнул:

Ах, Господи, опять та самая шутка?

Отец Брайан почувствовал, что кровь прилила к его щекам и они вспыхнули, поэтому он изо всех сил постарался, чтобы она отхлынула к более холодным областям его тела.

Шутка? Это выходит далеко за рамки простой шутки. Вот уж целый месяц только и слышишь повсюду: «Канаверал то, да Канаверал се, траектории, астронавты». Можно подумать, что это Четвертое Июля, он по полночи не спит из-за этих ракет! Я, собственно, хочу сказать, ну что это за жизнь теперь, что за карусель каждую ночь с этой машиной-Горгоной, которая стоит у дверей и начисто отшибает у вас все мозги, стоит только взглянуть на нее. Я совершенно не могу спать, потому что чувствую, вот-вот все в приходе пойдет прахом.

Да-да, - согласился отец Келли. - А все-таки это вы там говорили насчет папы?

Это не о новом, о предпоследнем, - устало ответил Брайан. - Покажите ему вырезку, отец Витторини.

Витторини замялся.

Покажите, - настаивал Брайан.

Отец Витторини вынул маленькую газетную вырезку и положил ее на стол.

Даже не переворачивая, отец Брайан прочитал плохие новости:

«ПАПА БЛАГОСЛОВЛЯЕТ ШТУРМ КОСМИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА».

Отец Келли вытянул палец и осторожно дотронулся до заметки. Потом взял ее и вполголоса с выражением прочитал, подчеркивая ногтем каждое слово:

- "ЗАМОК ГАНДОЛЬФО, ИТАЛИЯ, 20 СЕНТЯБРЯ. Сегодня папа Пий XII дал свое благословение усилиям человечества, направленным на завоевание космического пространства. В выступлении перед делегатами Международного Конгресса по космическим полетам Понтифик сказал: «Господь не намерен ограничивать человека в его попытках покорить космос».

Четыреста делегатов Конгресса, посланцы двадцати двух стран, были приняты папой в его летней резиденции.

«Этот Конгресс, посвященный космическим полетам имеет огромное значение для нашего времени - начавшейся эпохи исследования человеком космического пространства, - сказал папа. - Он затрагивает интересы всего человечества…Человеку необходимо приложить немалые усилия, чтобы установить новые отношения с Богом и его вселенной».

Отец Келли читал все медленнее и наконец остановился.

Когда была напечатана эта заметка?

В 1956 году.

Неужели так давно? - Отец Келли отложил ее в сторону. - Никогда ее не читал.

Похоже, - сказал отец Брайан, - что вы и я, отец, вообще читаем не очень много.

Каждый мог пропустить ее, - ответил Келли, - это совсем крохотная заметка.

Но в ней заложена очень большая идея, - добавил отец Витторини, всем своим видом демонстрируя хорошее настроение.

Дело в том, что…

Дело в том, что, - перебил Витторини, - когда я впервые заявил об этом, правдивость моих слов была подвергнута очень серьезным сомнениям. Теперь мы видим, что я говорил истинную правду.

Каждый сборник рассказов Р. Брэдбери - это определенное настроение, бережно упакованное в бумажную оболочку. Его ожидаешь с радостным предвкушением, как посылку от далёкого друга, и каждый раз безумно интересно - а что же там внутри? Вышедший в 1964 году сборник «Механизмы радости» включает в себя 21 рассказ, все они до этого момента, кроме новеллы «Почти конец света», в книжном формате не издавались. На первый взгляд, сложно выделить общую тематику сборника, может даже показаться, что её нет. Для того, чтобы разобраться с этим, необходимо обратиться к названию книги. Что такое «механизмы радости» автор недвусмысленно раскрывает в одноименном рассказе - это все действия, которые приносят нам удовольствие, будь то бокал хорошего вина или полёт на ракете. После такого зачина, ожидаешь, что все рассказы будут написаны на крайнем позитиве, но это не так, даже в большинстве случаев наоборот. Почему так, и в чем истинный смысл названия? Поделюсь своими соображениями на этот счет.

Мне кажется, ключевое слово в названии - «механизмы», т.е. искусственные неодушевленные предметы, которые могут казаться живыми, но никогда таковыми не являются. Самая первая аналогия, которая приходит в голову, когда слышишь о механизмах, призванных приносить радость - это парковые аттракционы, всевозможные качели, карусели, комнаты смеха и прочие чёртовы колеса. Днём они выглядят привлекательно, а ночью напротив - зловеще. На мой взгляд, автор этим названием отсылает нас к первому своему сборнику - «Тёмный карнавал», где приоритет отдавался историям в жанре мистики и хоррора. Если внимательно читать «Механизмы радости», то становится понятно, что это безусловно переосмысление и развитие идей, заложенных в «Тёмном карнавале». Некоторые рассказы здесь имеют явные параллели с новеллами из первого сборника, об этом я ещё скажу ниже. Вновь на первый план выступает мотив Смерти, который так или иначе прослеживается в большинстве собранных здесь историй.

Заглавный рассказ сборника по-своему хорош, только вот с задачей раскрыть общую концепцию он не справился, на мой взгляд. Мир стоит на пороге космической эры, как к этому отнесется религия? В рассказе священники разбиваются на два лагеря - идёт теологический спор между догматиками и сторонниками живой веры, в этом плане вспоминается «марсианский» рассказ «Огненные шары». Также здесь интересны ситуации, где ложь может стать оправданием истины, а правда - использована во зло.

Фантастический триллер «Тот, кто ждёт» вызывает сильные ассоциации с классической повестью Дж. Кэмпбелла «Кто ты?», а точнее с написанным по её мотивам рассказом П. Уоттса «Ничтожества», ведь повествование здесь также ведется от лица инопланетного существа. Короткий рассказ, где автору удалось достичь понимания чувств того самого «нечто», которое при обычных раскладах предстает безжалостным чудовищем, если бы мы не узнали о его представлениях касательно смерти и одиночества.

Тема инопланетного вторжения разрабатывается ещё в одном рассказе-триллере «Ребятки! Выращивайте гигантские грибы у себя в подвалах!». По сути это переосмысление раннего рассказа автора «Урочный час», только здесь объектом воздействия инопланетян становятся не дети, а подростки. История выглядит более логичной, главный герой постепенно собирает кусочки паззла и приходит к пониманию страшной истины. Напряжение нарастает размеренно, но для более-менее осведомленного читателя интрига выглядит довольно прозрачно, слишком уж недвусмысленно автор в самом начале выдает ключевые детали и постоянно заостряет на них внимание.

Нелегкая участь настоящего творца, художника, вынужденного пробивать себе дорогу в беспощадном мире шоу-бизнеса, раскрывается в рассказе «Тираннозавр Рекс». Создатель макетов динозавров для нового анимационного фильма вынужден терпеть постоянные упреки продюсера и переделывать своё детище. В древних джунглях не было зверя страшнее тираннозавра, но в наши времена совсем другие монстры и чудовища - довольно забавный рассказ, ироничный сюжетный поворот и изящная концовка.

Цивилизация может исчезнуть не только в пожаре ядерной войны, может случиться и так, что вы однажды проснетесь и осознаете, что остались последним человеком на планете, а люди все куда-то исчезли. В рассказе «Каникулы» семья из трех человек путешествует по Штатам на старой дрезине, что может быть чудеснее совместного отдыха вместе, но для счастья им чего-то не хватает. Не понимают герои своей удачи, возможности начать жизнь с чистого листа, я бы всё отдал, чтобы оказаться на их месте - рядом с тобой твои близкие люди, в твоих руках целая планета, о чем здесь можно сожалеть. Тем не менее, несмотря на финальную мораль рассказ великолепен, очень красиво написано.

Ещё один вариант устройства жизни после конца света описывается в рассказе «Чикагский провал», и здесь уже без Третьей мировой не обошлось. Автор логически развивает идеи, заложенные в рассказе «Улыбка». Красота спасет мир, в произведениях искусства отразились все лучшие надежды и чаяния человечества. Однако этого недостаточно, помнить о простых житейских радостях - о шоколадках «Хершиз», сигаретах «Мальборо» и кинотеатрах под открытым небом - не менее важно. Вернуться к мирной благополучной жизни можно, только если по-настоящему захотеть, пожелать тех привычных её символов, которые раньше были доступны каждому и воспринимались как должное.

Нет ничего хорошего в войне, но иногда мы должны защищать то, что нам дорого, жертвовать собой во имя любви к ближним. В рассказе «Барабанщик из Шайло» Брэдбери демонстрирует правильное понимание сути справедливой войны, от настроя с которым солдат шагает в атаку зависит многое. Трус умирает тысячу раз, храбрец лишь однажды, а герой живёт вечно. В беседе между опытным генералом и юным барабанщиком в ночь перед боем раскрываются простые истины о долге и самопожертвовании.

Нет ничего вечного на Земле, строятся и рушатся империи, цивилизации проходят все этапы развития, чтобы достичь пика величия и уйти в небытие. Небольшая философская притча «Может быть, мы уже уходим» переносит нас во времена конкистадоров. Индейский мальчик и его дед стали первыми свидетелями пришествия белого человека на континент, что должно стать поворотным пунктом в смене эпох. Грусть и неизбежность, целый букет эмоций дарит нам этот небольшой, но яркий рассказ.

О любви и вечности, бренности человеческой жизни напомнит лирико-философская история «Вот ты и дома, моряк». На мой взгляд, стимулом к созданию этой новеллы стал блестящий рассказ «Коса» - образы необычной фермы посреди безбрежного океана пшеничного поля, желание любой ценой сохранить любовь, обмануть смерть - в этом рассказы похожи. И опять же, главная цель рассказа - примирить читателя с неизбежностью, показать философию жизни и смерти, где нет места унынию, лишь светлой грусти.

Для тех кто провёл жизнь в полусне, смерть может стать истинным пробуждением. Рассказ «Кое-кто живёт как Лазарь» представляет нам историю любви, протянувшуюся от детства до глубокой старости. Препятствием на пути счастья молодых становится властная мать молодого человека, которая, кажется, собирается жить вечно. Желать смерти ближнему - неправильно и грешно, но если нет иных способов достичь счастья? Автор предложил довольно непростую ситуацию, где каждый персонаж в чём-то неправ, такой расклад может показаться искусственным, но в жизни, на самом деле, похожие ситуации далеко не редкость.

Пара мексиканских рассказов также посвящена единству жизни и смерти, особой философии латиноамериканцев по этим вопросам. В «Последней работе Хуана Диаса» мы возвращаемся в городок Гуанахато, известный своими мумиями. Через год после смерти Хуана его семья не в состоянии оплачивать аренду его могилы и гробовщик грозится выставить труп на всеобщее обозрение в своем музее мумий. Образ могильщика, кстати, чем-то напоминает главного героя из рассказа «Кукольник» - мелкого человечка, игравшего роль бога в своей епархии мёртвых. Сам же рассказ о любви и заботе - причем взаимной, как живых о мёртвых, так и наоборот, хоть здесь и нет ни грана мистики.

Считаю, что вершиной всех «мексиканских» рассказов автора является «День Смерти». Эта история расставляет важные точки над i в философской концепции принятия смерти, помогает лучше понять ранее прочитанные рассказы о мексиканцах. В частности стремление к тишине любой ценой, которое мы видели в рассказах «En la noche» и «Маленькие мышки» здесь получает чёткое обоснование, благодаря философским откровениям дяди мальчика Рикардо. Сюжет развивается параллельно, показывая картины празднования Дня Смерти в разных городах Мексики. Особенно сильными получились сцены корриды и реконструкции Распятия. Также могу предположить, что события рассказа можно считать прологом к новелле «Следующий» из первого сборника, действие которой происходит в Гуанахато сразу после празднования Дня Смерти.

Найти любовь удается не каждому, но потерять её безвозвратно проще простого. В психологическом детективном триллере с элементами мистики «Именно так умерла Рябушинская» сюжет строится вокруг расследования обстоятельств гибели неизвестного мужчины, обнаруженного в подвале. В числе подозреваемых оказываются известный чревовещатель, его агент и ассистентка. Внимание детектива привлекает необычной красоты кукла, которую владелец называет Рябушинской, именно она может дать необходимые ключи для расследования убийства. Интересны отношения создателя и его творения, любовь, которая не отступает перед смертью, лишь перед предательством.

История хитрой старушки, обманувшей саму смерть, которую автор рассказал в «Жила-была старушка», приобретает новое звучание в лирико-философской притче «Смерть и дева». Бессмертие без доли счастья по сути ничем не отличается от смерти. Ради чего жить, если нет ни любви, ни надежды? Этот рассказ гораздо ближе по духу к прозе Брэдбери, эмоциональный, глубокий и философский - вечные темы и непреложные максимы облекаются в понятные образы и красивые метафоры.

В паре ирландских рассказов наконец-то наткнулся на историю, которая мне понравилась в этом цикле - «Нищий с моста О"Коннела», помимо прочего это ещё и предыстория к «Отпрыску Макгиллахи», события которого происходят через 15 лет. Как часто мы проходим мимо тех, кто просит подаяния, не замечая их? Кто из этих несчастных действительно нуждается в помощи, а кто лишь талантливый актёр? Главный герой рассказа готов подать каждому, но лишь один нищий не получил от него ни пенни, вопрос почему.

В рассказе «Спринт до начала гимна» автор продолжает знакомить нас с особенностями национального характера обитателей Изумрудного острова. На сей раз под прицелом оказываются отношение ирландцев к спорту и искусству, а также косвенно - чувство патриотизма. Рассказ довольно забавный, ироничный, как и большинство из ирландского цикла, но от Брэдбери подсознательно ожидаешь другого подхода - образности, вдумчивой философии - здесь иной стиль и акценты.

Само название рассказа «Иллюстрированная женщина» отсылает нас к «Человеку в картинках», хотя по сути истории разные, общие элементы есть - центральные персонажи имеют отношение к цирку, рисунки на теле становятся чем-то большим, нежели изобразительное искусство. Автор примеряет здесь на себя костюм семейного психолога, пытается найти утраченную гармонию между супругами. Здесь есть интересный сюжетный поворот, и в целом рассказ оригинален.

Ещё пара способов достижения семейного комфорта и благополучия раскрывается в рассказе «Самый лучший из миров». Два случайных попутчика в поезде делятся друг с другом историями из жизни, в которых их знакомые сумели сами создать свое семейное счастье, построить для себя лучший из возможных миров. Новелла довольно позитивная, наполненная добротой и легкой иронией, она несет в себе сильную мотивацию на тему «человек сам кузнец своего счастья».

Ситуация, обрисованная в рассказе «Стая воронов» многим может показаться знакомой. Иногда жизнь складывается так, что время и обстоятельства на какой-то отрезок жизни разводят нас даже с самыми лучшими друзьями, а когда мы встречаемся вновь, то замечаем - люди изменились, и не всегда в лучшую сторону. Молодой писатель, альтер эго самого Брэдбери, встречается с парой своих добрых друзей после 3-летнего перерыва, его впечатлениям от встречи и посвящен этот небольшой рассказ.

К числу лучших вещей сборника несомненно относится рассказ «Диковинное диво» - это история двух друзей, колесящих многие годы по стране, в надежде открыть наконец собственное дело, наткнуться на золотую жилу или найти какой-то иной способ постоянного дохода. Всё это время за ними неотступно следует их корыстный знакомый, который добивается успеха, вовремя воспользовавшись достижениями двух друзей. На сей раз приятели обнаружили странное природное явление - мираж, который хорошо виден с обзорной площадки - можно ли торговать мечтой или чудо принадлежит всем и для каждого своё - романтичный и очень светлый рассказ-мотиватор.

Оценка: 9

Люблю авторские сборники Рэя Брэдбери! В отличии от издательских комплектаций, в них присутствует некая концепция, и неповторимая атмосфера. Не смотря на название этого сборника, речь в нем пойдет далеко не о радости. Его условно можно поделить на две части. Первая – это апокалипсические истории, например: о последней семье на Земле, которые путешествуют железной дорогой, в надежде встретить хоть одного человека; здесь локальное исчезновение электричества, и, конечно же, сказочные элементы, как-то люди избавившиеся от зависимости ТВ разукрасившие в радужные цвета свой город; инопланетный разум, проникающий в разум космонавтов и сводящий их с ума; гигантские грибы, решившие захватить человечество… Вторая часть – социальные: о том, какие чувства вызывает нищий, идущий без шапки под дождем, и что довело его до нищеты; о мираже, который могут видеть только люди с доброй душой и чистым сердцем; старухе, которая возвратилась в тот день, когда ей исполнилось 18; воодушевленной кукле, и ее власти над чревовещателем…

В целом, сборник «Механизмы Радости» скорее о ностальгии, чем о радости, но, не смотря на свою угрюмость – он безумно привлекательный! И каждый здесь найдет что-то для себя, историю, которая, будучи однажды прочитанной, навечно останется в Вашей памяти!

Оценка: 10

Переиначивая рассказ «Лучший из возможных миров», скажу, что для каждого читателя есть свой лучший из возможных сборников Брэдбери. Меня в первую очередь привлекло название сборника, как бы не дающее пройти мимо и завлекающее читателя вглубь книги, внутрь большого механизма. И это название придало некий окрас всем рассказам, я стал их рассматривать как бесконечно вращающиеся шестерёнки и ощутил себя очевидцем всех этих деталей, всех историй. Создалось ощущение, будто приоткрыли дверцу в часовой механизм и я гляжу на этот мир изнутри. Вы только представьте, ощущение ни на что не похожее. И это только благодаря названию.

Каждый рассказ - это познание себя через персонажей, путешествие по механизмам собственных эмоций и поступков и, наконец, задушевный разговор с автором. Ведь если хорошенько разобраться в себе, то счастье и радость окажутся на расстоянии вытянутой руки. Об этом и все рассказы. И, надо признать, название сборника Брэдбери оправдал сполна.

Оценка: 10

Вот я и провёл фронтальное ознакомление с творчеством нового для себя автора. Всё таки «Fahrenheit 451» не даёт полного представления о слоге и о душе молодого и талантливого писателя - это памфлет, хороший памфлет, но его мне было мало.

А неспешное чтение сборника «The Machineries of Joy» дало мне знакомство с другими гранями Рэя Брэдбери. Здесь есть романтик, а можно найти и циника. Мыслителя и мечтателя. Отъявленного фантаста и красивого реалиста.

Лики разные, конечно, но их скрепляет одно - язык. Образный и прекрасный язык, невероятно красивый в оригинале, и грамотно перенесённый на русский. Вязь образов красиво узорится в твоём воображении, создавая картинку самой необычной из повседневностей, которая есть в литературе, повседневности, полной красок, и в тоже время - совершенно обыденной. И именно это заставляет оценить творчество Брэдбери-художника, выдающегося мастера слова.

Легальные копии теперь доступны в магазине Литрес. Дёшево, удобно и в любом формате.

Отец Брайан решил пока не спускаться к завтраку, поскольку ему показалось, что он слышит там, внизу, смех отца Витторини. Витторини, как всегда, трапезовал в одиночестве. Тогда с кем бы он там мог смеяться - или над кем?

"Над нами, - подумал отец Брайан, - вот над кем".

Он снова прислушался.

В своей комнате, которая располагалась в другом конце зала, был погружен в молитвенное созерцание, а точнее сказать, прятался, отец Келли.

Они никогда не допускали, чтобы Витторини закончил завтрак, о нет! Они всегда умудрялись присоединиться к нему как раз в тот момент, когда он дожевывал последний кусочек тоста. В противном случае чувство вины не давало бы им покоя весь день.

Тем не менее внизу явственно раздавался смех - или послышалось? Отец Витторини, видно, откопал что-то в утренней "Таймc". А то, чего доброго, он сидел полночи, пребывая в скверном расположении духа и потворствуя собственным причудам, перед этим нечистым демоном - телевизором, стоящим у двери, словно непрошеный гость. И теперь, наверно, в его голове, промытой электронным чудовищем, беззвучно крутились шестеренки и вызревали планы какой-то новой дьявольской каверзы, и он сидел, намеренно постясь и надеясь распалить любопытство соседей звуками своего итальянского веселья и выманить их вниз.

О Господи! - Отец Брайан вздохнул и повертел в пальцах конверт, который приготовил вчера вечером. Он сунул его под рясу в качестве орудия обороны, если все же решится вручить его пастору Шелдону. Сумеет ли отец Витторини обнаружить конверт сквозь ткань с помощью своих черных, быстрых рентгеновских глаз?

Отец Брайан крепко провел ладонью по груди, чтобы разгладить малейшие складки, которые могли бы выдать его прошение о переводе в другой приход.

Что ж, пошли! - И, шепча про себя молитву, отец Брайан стал спускаться по лестнице.

А! Отец Брайан! - Витторини поднял взгляд от полной тарелки с завтраком. Негодник даже еще не удосужился посыпать сахаром свои кукурузные хлопья.

У отца Брайана было такое ощущение, будто он шагнул в пустую шахту лифта. Чтобы спастись, он инстинктивно выставил вперед руку и коснулся телевизора. Тот был еще теплым.

Вы что же, провели здесь всю ночь?

Я бодрствовал у телевизора, да.

Ну конечно, бодрствовали! - фыркнул отец Брайан. - Бодрствуют у одра болящего или усопшего, не так ли? Мне довелось кое-что повидать в жизни, но боле безмозглой штуки, чем эта, я не встречал. - Он отвернулся от электронного кретина и внимательно посмотрел на Витторини. - И вы слышали далекие крики и завывания духов на этом, как его?.. Канаверал?

Запуск отменили в три часа утра.

И вот вы сейчас сидите здесь, свеженький как огурчик... - Отец Брайан прошел вперед, покачав головой. - Да, мы живем не в самом справедливом мире.

Витторини налил в тарелку молока и тщательно размешивал в нем хлопья.

А вы, отец Брайан, напротив, выглядите так, словно побывали нынешней ночью на экскурсии в преисподней.

К счастью, в этот момент вошел отец Келли. Увидев, как мало отец Витторини продвинулся со своим завтраком, о будто примерз к полу. Скороговоркой поприветствовал обоих священников, уселся за стол и поглядел на взволнованного отца Брайана.

Действительно, Уильям, вид у вас весьма неважный. Бессонница?

Что-то вроде этого.

Отец Келли, склонив голову несколько набок, внимательно оглядел обоих мужчин.

Что происходит? Может, что-нибудь случилось в мое отсутствие здесь вчера вечером?

У нас была небольшая дискуссия, - ответил отец Брайан, поигрывая ложкой в тарелке с размокшими хлопьями.

Небольшая дискуссия! - подхватил отец Витторини. Он чуть было не рассмеялся, однако сдержал себя и сказал просто: - Дело в том, что ирландского священника беспокоит поведение итальянского папы.

Полноте, отец Витторини, - сказал Келли.

Пусть продолжает, - пробурчал отец Брайан.

Чрезвычайно признателен за ваше любезное разрешение, - очень вежливо ответил Витторини, дружелюбно кивнув ему. - Папа римский, видите ли, являет собой постоянный источник благочестивого раздражения если не для всех, то по крайней мере для некоторых ирландских священнослужителей. Почему папу зовут не Нолан? Отчего бы ему не носить зеленую шапочку вместо красной? Почему бы, если уж на то пошло, не перенести собор святого Петра в Корк или Дублин в двадцать пятом веке?

Надеюсь, на самом деле никто не говорил именно так? - спросил отец Келли.

Мне недостает смирения, - произнес отец Брайан. - В своей гордыне я, возможно, и сделал подобное предположение.

При чем здесь гордыня? И что за предположение?

Вы слышали, что он только что сказал про двадцать пятый век? - спросил отец Брайан. - Так вот, это когда Флэш Гордон и Бак Роджерс влетают в баптистерий через оконный проем и верующие бросаются к выходу.

Отец Келли вздохнул:

Ах, Господи, опять та самая шутка?

Отец Брайан почувствовал, что кровь прилила к его щекам и они вспыхнули, поэтому он изо всех сил постарался, чтобы она отхлынула к более холодным областям его тела.

Шутка? Это выходит далеко за рамки простой шутки. Вот уж целый месяц только и слышишь повсюду: "Канаверал то, да Канаверал се, траектории, астронавты". Можно подумать, что это Четвертое Июля, он по полночи не спит из-за этих ракет! Я, собственно, хочу сказать, ну что это за жизнь теперь, что за карусель каждую ночь с этой машиной-Горгоной, которая стоит у дверей и начисто отшибает у вас все мозги, стоит только взглянуть на не Я совершенно не могу спать, потому что чувствую, вот-вот все в приходе пойдет прахом.

Да-да, - согласился отец Келли. - А все-таки это вы там говорили насчет папы?

Это не о новом, о предпоследнем, - устало ответил Брайан. - Покажите ему вырезку, отец Витторини.

Витторини замялся.

Покажите, - настаивал Брайан.

Отец Витторини вынул маленькую газетную вырезку положил ее на стол.

Даже не переворачивая, отец Брайан прочитал плох" новости:

"ПАПА БЛАГОСЛОВЛЯЕТ ШТУРМ КОСМИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА".

Отец Келли вытянул палец и осторожно дотронулся, заметки. Потом взял ее и вполголоса с выражением прочитал, подчеркивая ногтем каждое слово:

- "ЗАМОК ГАНДОЛЬФО, ИТАЛИЯ, 20 СЕНТЯБРЯ. Сегодня папа Пий XII дал свое благословение усилиям человечества, направленным на завоевание космического пространства. В выступлении перед делегатами Международного Конгресса по космическим полетам Понтифик сказал: "Господь не намерен ограничивать человека в его попытках покорить космос".

Четыреста делегатов Конгресса, посланцы двадцати двух стран, были приняты папой в его летней резиденции.

"Этот Конгресс, посвященный космическим полетам имеет огромное значение для нашего времени - начавшейся эпохи исследования человеком космического пространства, - сказал папа. - Он затрагивает интересы всего человечества. ...Человеку необходимо приложить немалые усилия, чтобы установить новые отношения с Богом и его вселенной"".

Отец Келли читал все медленнее и наконец остановился.

Когда была напечатана эта заметка?

В 1956 году.

Неужели так давно? - Отец Келли отложил ее в сторону. - Никогда ее не читал.

Похоже, - сказал отец Брайан, - что вы и я, отец, вообще читаем не очень много.

Каждый мог пропустить ее, - ответил Келли, - это совсем крохотная заметка.

Но в ней заложена очень большая идея, - добавил отец Витторини, всем своим видом демонстрируя хорошее настроение.

Дело в том, что...

Дело в том, что, - перебил Витторини, - когда я впервые заявил об этом, правдивость моих слов была подвергнута очень серьезным сомнениям. Теперь мы видим, что я говорил истинную правду.

Разумеется, - поспешно сказал отец Брайан. - Однако, как заметил наш поэт Уильям Блейк: "Коль правду ты во зло употребил - гнусней лжеца любого поступил".

Безусловно. - Витторини продолжал излучать дружелюбие. - Но разве не Блейк написал также:

Кто собственным глазам не доверяет, -
Не верит никогда и никому.
Но Солнце и Луна коль веру потеряют,
Вселенная погрузится во тьму.

Отец Брайан уставился на возмутительного спорщика:

Я был бы вам бесконечно благодарен, если бы вы не цитировали нам нашего Блейка.

Вашего Блейка? - спросил стройный бледный мужчина с волнистыми темными волосами. - Странно. Я всегда был убежден, что он англичанин.

Поэзию Блейка, - сказал отец Брайан, - очень любила моя мать. И именно она рассказывала мне, что у него была ирландская кровь по материнской линии.

Искренне признателен вам за столь ценные для меня сведения, - поблагодарил отец Витторини. - Однако же вернемся к газетной заметке. Теперь, когда мы ее наконец разыскали, не пора ли нам поподробнее ознакомиться с энцикликой Пия Двенадцатого?

Отец Брайан, осторожность которого была его второй натурой, недоверчиво спросил:

Что же это за энциклика?

Позвольте, та самая - о космических путешествиях.

Он не мог написать этого!

Тем не менее написал.

О космических полетах! Специальная энциклика?

Совершенно верно - специальная.

Оба священника-ирландца чуть было не попадали с кресел - настолько сильным оказался для них этот удар.

Отец Витторини делал движения, как человек, приводящий в порядок свой костюм после взрыва: сощелкнул пылинку с рукава, стряхнул волосок, подобрал две-три хлебные крошки со скатерти.

Неужели недостаточно было того, - проговорил отец Брайан упавшим голосом, - что он пожал руки этой шайке астронавтов, сказал им, дескать, молодцы, ребята, и все такое, - но ему показалось мало, и он обо всем этом еще и написал?

Этого было недостаточно, - подтвердил отец Виторини. - Он, как я слышал, пожелал подробно изложи свои взгляды относительно проблем жизни на других планетах и влияния этого феномена на христианский образ мышления.

После каждого из этих слов, произнесенных очень отчетливо, двое других мужчин все дальше откидывались назад в своих креслах.

Вы слышали? - прошептал отец Брайан. - А вы сами это еще не читали?

Еще нет, но я намереваюсь...

Вы много вещей намереваетесь сделать, и отнюдь не самых лучших. Иногда, отец Витторини, - и мне крайне неприятно говорить это, - ваши речи звучат совершенно неподобающим для священнослужителя католической церкви образом.

Я говорю, - парировал Витторини, - как итальянский священник, пытающийся сохранить поверхностное натяжение церковного болота, где я по воле Божьей oказался в окружении огромного стада клерикалов по имей Шогнесси, и Налти, и Фланнери, значительно превосходящих меня по численности, которые начинают панически метаться по кругу, словно карибу или бизоны, стоит мне лишь шепнуть: "папская булла".

Теперь я уже нисколько не сомневаюсь, - тут отец Брайан скосил глаза в ту сторону, где, по его представлению, должен располагаться Ватикан, - что вы собственнолично, окажись вы там, втянули бы Святого Отца во все это дуракаваляние с космическими путешествиями.

Вы! Разве не вы - не мы же, в конце концов - натащили сюда целый грузовик журналов с космическими кораблями на глянцевых обложках и нечистыми зелеными шестиглазыми чудовищами о семнадцати манипуляторах, которые гоняются за полураздетыми девицами на какой-то гам луне? Это вы - я своими ушами слышал - вместе со своим бесовским телевизором среди ночи ведете отсчет: десять, девять, восемь - и до единицы. А мы лежим и трясемся от страха так, что у нас пломбы из зубов вылетают. Вы, два итальянца - один здесь, а другой в замке Гондольфо - прости меня. Господи! - умудрились парализовать все ирландское духовенство!

Успокойтесь! - сказал наконец отец Келли. - Вы оба.

Успокоюсь. Так или иначе, но я обрету покой,- сказал отец Брайан, доставая из кармана конверт.

Уберите, - приказал отец Келли, предчувствуя, что может там содержаться.

Пожалуйста, передайте это от моего имени пастору Шелдону.

Отец Брайан тяжело поднялся и обвел глазами комнату, отыскивая дверь, чтобы уйти. И быстро вышел.

Вот, полюбуйтесь, что вы наделали, - сказал отец Келли.

Отец Витторини, искренне потрясенный, перестал есть.

Но, святой отец, я все время полагал, что это не более чем дружеская дискуссия: он выдвигал свои аргументы, а я - свои, он горячился, я же возражал со всей возможной мягкостью.

Видите ли, ваша перепалка слишком затянулась, и забавный словесный поединок принял серьезный оборот, - сказал Келли. - Ах, вы не знаете Уильяма так, как его знаю я. Вы ведь и впрямь глубоко ранили его.

Я сделаю все, что в моих силах, чтобы загладить...

Лучше брюки свои погладьте! И не путайтесь под ногами, я сам все постараюсь устроить. - Отец Келли схватил со стола конверт и посмотрел через него на свет. - Рентген скорбящей души. Ах ты. Господи.

Он поспешно поднялся наверх.

Отец Брайан? - позвал он. Немного помедлив, постучал в дверь. - Отец? Уильям?

Отец Витторини, снова оказавшийся один в столовой, вспомнил о нескольких последних хлопьях, так и оставшихся у него во рту. Они были совершенно безвкусными. И ему понадобилось довольно много времени, чтобы их проглотить.

Только после ленча отцу Келли удалось в маленьком садике за домом загнать в угол отца Брайана и всуну ему обратно в руки конверт.

Уилли, я хочу, чтобы ты порвал это. Я не позволю тебе уйти с поля в середине игры. Сколько времени все это между вами продолжается?

Отец Брайан вздохнул и взял конверт, однако не порвал его.

Все подкралось к нам как-то незаметно. Поначалу ему читал ирландских писателей, а он пел мне итальянские оперы. Потом я рассказывал ему о "Книге кельтов", а он просвещал меня насчет Ренессанса. Слава Богу, что он раньше ничего не говорил о папской энциклике, посвященной этим - будь они прокляты - космическим полетам, а не то я бы ушел в монастырь, где отцы по обету хранят молчание. Только я боюсь, что даже туда он бы за мной последовал и стал бы жестами отсчитывать время до старта на Канаверале. Из этого человека получился бы великолепный "адвокат дьявола"!

Потом я наложу на себя епитимью. Все дело в том, что он настоящий акробат, жонглер, он играет догматами церкви, как цветными мячиками. Конечно, это очень интересное зрелище, но я настаиваю на том, чтобы не смешивать скомороха с истинно верующими, как вы и я! Простите меня за гордыню, отец, однако же мне представляется, что основная тема должна иметь различные вариации, когда ее исполняют на пикколо или, как мы, на арфе. Вы согласны со мной?

Сие есть таинство, Уилл. И мы, служители Церкви должны являть мирянам пример того, как тут следует поступать.

Интересно, а отцу Витторини кто-нибудь это говорил? Давайте смотреть правде в лицо: ведь итальянцы - это ротарианский клуб церкви. Нипочем не поверю, что хоть один из них мог бы остаться трезвым во время Тайной Вечери.

Любопытно, а ирландец смог бы? - пробормотал отец Келли.

По крайней мере, мы дождались бы, пока она закончится.

Ну вот что, мы священники или кто? Что мы здесь стоим и толкуем о каких-то пустяках? Не лучше ли попробовать отбрить Витторини его же собственной бритвой? Уильям, у вас нет никакого плана?

Может, пригласить сюда баптиста в качестве посредника?

Да ну вас с вашим баптистом! Вы проштудировали энциклику?

Энциклику?

Вы что же, после завтрака так и стояли соляным столпом? И никуда не ходили!.. Давайте-ка почитаем этот эдикт о космических полетах! Как следует изучим его, выучим назубок, а потом контратакуем поборника ракет на его же собственной стартовой площадке! Так что идемте в библиотеку. Как там кричит современная молодежь? Пять, четыре, три, два, один, пуск! Так, что ли?

Более или менее так.

Ну, тогда за мной!

При входе в библиотеку они столкнулись с пастором Шелдоном, который оттуда выходил.

Бесполезно, - сказал, улыбаясь, пастор, когда увидел их разгоряченные лица. - Вы ее там не найдете.

Чего мы там не найдем? - Отец Брайан заметил, что пастор смотрит на письмо, которое он все еще сжимал в руке, и быстро спрятал его. - Не найдем чего, сэр?

Ракетный корабль несколько великоват для нашей скромной обители, - ответил пастор, делая не очень-то удачную попытку говорить загадками.

Неужели итальянец уже успел нажаловаться? - воскликнул в смятении отец Келли.

Отнюдь нет, однако в здешних местах слухи имеют свойство очень быстро распространяться. Я приходил сюда, чтобы кое-что проверить лично.

В таком случае, - с облегчением вздохнул Брайан, - вы на нашей стороне?

Глаза пастора Шелдона как-то погрустнели:

А в данном вопросе существуют какие-нибудь стороны, святые отцы?

Втроем они вошли в маленькую комнату библиотеки, где отец Брайан и отец Келли в неловких позах пристроились на краешках жестких стульев. Пастор Шелдон, видя, как им неудобно, остался стоять.

Итак. Почему вы боитесь отца Витторини?

Боимся? - Отец Брайан изобразил удивление и мягко воскликнул: - Правильнее было бы сказать, что мы сердимся!

Одно влечет за собой другое, - признал Келли и продолжал: - Видите ли, пастор, дело, главным образом, заключается в том, что какой-то тасканский городишко мечет камни в Мейнут, который, как вам известно, всего в нескольких милях от Дублина.

Я - ирландец, - терпеливо сказал пастор.

Да, это так, пастор. И тем больше у нас оснований недоумевать, почему вы храните столь великое спокойствие среди этого бедствия? - сказал отец Брайан.

Я - калифорнийский ирландец, - ответил пастор.

Он подождал, пока они проглотят его слова. Когда наконец до них дошел их смысл, отец Брайан с несчастным видом пробормотал:

Ах да. Мы совершенно забыли.

Он посмотрел на пастора и увидел смуглое, покрытое свежим загаром лицо человека, который даже здесь, в Чикаго, всегда ходил с поднятой к небу, словно подсолнечник, головой, чтобы получить как можно больше света и тепла, столь необходимых его организму. Перед ним стоял мужчина, под рясой которого все еще угадывалась фигура теннисиста, его длинные сильные руки выдавали мастера по гандболу. А когда на кафедре во время проповеди он взмахивал руками, то очень легко можно было представить себе, как он, рассекая волны, плывет под горячим калифорнийским небом.

У отца Келли вырвался смешок.

Ох, неисповедимы пути Господни. Отец Брайан, да вот же он, ваш баптист!

Баптист? - удивился пастор Шелдон.

Не обижайтесь, пастор. Просто мы отправились было искать посредника и встретили вас, ирландца из Калифорнии, который еще настолько не освоился с зимней стужей Иллинойса, что, глядя на вас, невольно думаешь о подстриженных кортах и январском солнцепеке. Мы-то сами родились и выросли на холодных камнях Корка и Килкока, пастор. И не оттаем, прожив двадцать лет в Голливуде. А теперь послушайте, ведь говорят, - разве не так? - что Калифорния очень: - он сделал паузу, - похожа на Италию?

Я вижу, куда вы клоните, - проговорил отец Брайан.

Пастор Шелдон кивнул, на лице у него появилось теплое и одновременно грустное выражение. Он сказал:

Во мне течет та же кровь, что и в вас. Но климат, в котором я сформировался, похож на климат Рима. Так что видите, отец Брайан, спрашивая, есть ли здесь какие-нибудь стороны, я говорил то, что мне подсказывало сердце.

Ирландец и в то же время не ирландец, - прошептал отец Брайан. - Почти что итальянец, но не совсем. Ох, ну и шутки же играет с нашей плотью этот мир.

Только с нашего позволения, Уильям, Патрик.

Оба священника были несколько удивлены, услышав свои имена.

Вы все же так и не ответили: почему вы боитесь?

Руки отца Брайана начали беспокойно мять одна другую.

Понимаете ли, это из-за того, что в то самое время, когда на Земле все более или менее устроилось, когда, похоже, победа уже не за горами, когда святая церковь утвердилась на надежном основании, - вдруг появляется отец Витторини...

Простите меня, отец, - перебил его пастор. - Появляется реальность. Появляются пространство, время, энтропия, прогресс, появляется еще миллион вещей, и так всегда. Отец Витторини не изобретал космических полетов.

Нет, конечно. Но он радуется этому. Благодаря ему "все начинается с мистики, а кончается политикой". Ну да ладно. Я готов спрятать свою боевую палицу, если он уберет свои ракеты.

Нет, пусть и то и другое останется на виду, - возразил пастор. - Лучше не скрывать ни оружия, ни особых средств передвижения. Лучше с ними работать. Почему бы нам не залезть в эту ракету и не научиться чему-нибудь новому?

Чему научиться? Что большая часть из того, о чем мы в прошлом проповедовали на Земле, не подходит ни для Марса, ни для Венеры - или я уж не знаю, куда там, к дьяволу, Витторини нас запустит? Изгнать Адама и Еву из какого-нибудь нового Эдема, скажем, на Юпитере, с помощью пламени наших собственных ракет? Или, еще лучше, выяснить, что не существует ни Рая, ни Адама, ни Евы, ни проклятого Яблока, ни Змия, ни Грехопадения, ни Первородного греха, ни Благовещения, ни Непорочного зачатия, ни Сына - можете сами продолжать список, - нет вообще ничего, только погибающие миры сменяют друг друга? Это и есть то, чему мы должны научиться, пастор?

Если в том возникнет необходимость, то да, - ответил пастор Шелдон. - Это Божья вселенная и Господни миры во вселенной, отец. Не следует пытаться взять с собой наши храмы, если все, что нам нужно, - дорожный саквояж. Церковь можно уложить в ларец, где будет ЛИШЬ потребное для отправления мессы - ковчежец не больший, чем в состоянии унести эти руки. И оставьте это отцу Витторини - народы южных широт давным-давно научились строить из воска, который тает и принимает формы, соответствующие побуждениям и потребностям человека. Уильям, Уильям, ежели вы настаиваете на том, чтобы строить из твердого льда, то возведенное рассыплется, когда мы преодолеем звуковой барьер, или растает, не оставив и следа, в пламени ракетных двигателей.

Этому, - сказал отец Брайан, - нелегко учиться пятьдесят лет, пастор.

Однако надо, и я знаю, у вас это получится, - пастор тронул его за плечо. - Даю вам поручение: помиритесь с итальянским священником. Найдите сегодня же вечером какой-нибудь способ для взаимного понимания. Приложите все свои силы, отец. А когда исполните это, поскольку наша библиотека уж очень мала, поохотьтесь и разыщите космическую энциклику, чтобы мы хотя бы знали, из-за чего разгорелся весь сыр-бор.

И пастор тут же ушел.

Отец Брайан прислушался к удаляющимся шагам быстрых ног - словно белый мяч высоко взмыл в нежно-голубое небо и пастор кинулся, чтобы в изящном броске перехватить его.

Ирландец - и в то же время не ирландец, - задумчиво сказал он. - Почти, но не совсем итальянец. Ну а мы-то с тобой кто, Патрик?

Я что-то начал сомневаться, - ответил тот.

И они направились в более фундаментальное книгохранилище, где могли таиться глобальные воззрения папы относительно большей вселенной.

Намного позже ужина, в сущности, совсем незадолго до того временя, когда пора отходить ко сну, из библиотеки вернулся отец Келли. Он ходил по дому, открывал двери и что-то шептал.

Около десяти часов отец Витторини спустился вниз и застыл с открытым от удивления ртом.

У нерастопленного камина стоял отец Брайан и грелся около маленького газового обогревателя. Некоторое время священник не оборачивался.

Комната была прибрана, а ненавистный телевизор переместился вперед и стоял в окружении четырех кресел и двух табуретов, на которые Брайан водрузил две бутылки и четыре стакана. Все это он сделал сам, не разрешив Келли помогать ему. Сейчас он повернулся, потому что в комнату входили Келли и пастор Шелдон.

Пастор стоял у входа и осматривал комнату.

Около "Айриш Мосс"? - спросил Витторини.

Я тоже, - сказал отец Брайан.

Витторини с очень довольным видом уселся в кресло.

Ну а мы расположимся поблизости от "Лакрима Христи". Нет возражений? - сказал пастор.

Это итальянское вино, пастор.

Сдается мне, что я о нем кое-что слышал, - сказал пастор и сел.

Вот так. - Отец Брайан торопливо привстал и, не глядя на Витторини, щедро плеснул себе в стакан "Айриш Мосс". - Ирландское возлияние.

Позвольте мне. - Витторини кивнул в знак благодарности и поднялся, чтобы налить присутствующим напитки. - Слезы Христа и солнце Италии... А сейчас, прежде чем мы выпьем, мне хотелось бы кое-что сказать.

Присутствующие в ожидании глядели на него.

Папской энциклики о космических полетах, - наконец произнес он, - не существует.

Мы обнаружили это, - вставил Келли, - несколько часов назад.

Простите меня, святые отцы, - продолжал Витторини. - Я похож на рыболова, сидящего на берегу. Когда он видит рыбу, то кидает в воду приманку. Я все время подозревал, что энциклики нет. Но всякий раз, когда этот вопрос всплывал и обсуждался в городе, я постоянно слышал, как священники из Дублина отрицают ее существование. И я подумал: она должна быть! Ведь они не пойдут проверять, так это или нет, потому что боятся обнаружить ее. Я же, в гордыне своей, не буду исследовать этот вопрос, поскольку боюсь, что ее нет. Так что в чем, собственно, разница между римской гордыней и гордыней Корка?.. Я намерен отступиться и буду хранить молчание целую неделю. Пастор, прошу наложить епитимью.

Хорошо, отец, хорошо, - пастор Шелдон встал. - А теперь и я хочу сделать заявление. В следующем месяце сюда приезжает новый священник. Я долго размышлял над этим. Он итальянец, родился и вырос в Монреале.

Витторини прищурил один глаз и попытался представить себе прибывающего.

Церковь - это полнота всех вещей для всех людей, - продолжал пастор, - и меня очень занимает мысль, каким может быть человек с горячей кровью, выросший в холодном климате, как наш новый итальянец. Впрочем, этот случай так же интересен, как и мой собственный: холодная кровь, воспитанная в Калифорнии. Нам тут не помешал бы еще один итальянец, чтобы растормошить здешнюю публику, и этот латинянин, похоже, из таких, кто может встряхнуть даже отца Витторини. Ну а теперь кто-нибудь хочет предложить тост?

Пастор, разрешите мне, - снова встал отец Витторини. Он добродушно улыбался и переводил сверкающий взгляд по очереди на всех присутствующих. - Не Блейк ли говорил где-то о механизмах радости? Другими словами, разве не Господь создал окружающую среду, затем ограничил Силы Природы, дав возможность развиться плоти, возникнуть мужчинам и женщинам - крохотным куколкам, каковыми мы все являемся? И затем в неизреченной всеблагости и премудрости своей послал нас вперед к мирным и прекрасным пределам. Так разве мы не Господни механизмы радости?

Если Блейк такое говорил, - сказал отец Брайан, - то я забираю свои слова назад. Он никогда не жил в Дублине!

Все рассмеялись.

Витторини пил "Айриш Мосс" и был, соответственно, весьма немногословен. Остальные пили итальянское вино и преисполнялись добродушия, а отец Брайан в приступе сердечности воскликнул:

Витторини, а почему бы вам не включить, хоть это и не по-божески, этого демона?

Девятый канал?

Именно девятый!

И пока Витторини крутил ручки, отец Брайан, задумчиво глядя поверх своего стакана, спрашивал:

Неужели Блейк действительно говорил такое?

Важно то, святой отец, - отвечал ему Витторини, склонившись к призракам, мелькавшим на экране, - что он вполне мог так сказать, если бы жил сегодня. А это я сочинил сам сегодня ночью.

Все посмотрели на итальянца чуть ли не с благоговением. Тут телевизор кашлянул, и изображение стало четким; на экране где-то вдалеке возникла ракета, готовая к старту.

Механизмы радости, - сказал отец Брайан. - А вот этот, который вы сейчас настраиваете? И тот, другой, вон там - ракета на стартовой площадке?

Они вполне могут ими стать сегодня ночью, - прошептал Витторини, - если эта штука вместе с человеком, который в ней сидит, поднимется и человек останется жив, и облетит всю планету, а мы - вместе с ним, хотя мы просто смотрим телевизор. Это действительно будет огромной радостью.

Ракету готовили к взлету, и отец Брайан на миг закрыл глаза.

"Прости мне, Иисус, - думал он, - прости старику его гордыню, и прости Витторини его язвительность, и помоги мне постигнуть то, что я вижу сегодня вечером, и дай мне бодрствовать в веселии духа, если понадобится, до рассвета, и пусть эта штуковина благополучно поднимется и спустится, и не оставь помыслами Своими раба Своего в той штуковине, спаси его, Господи, и сохрани. И помоги мне. Господи, тогда, когда придет лето, ибо неизбежно, что вечером Четвертого Июля Витторини с детишками со всего квартала на нашей лужайке станут запускать ракеты.

Все они будут смотреть в небо, словно настал Судный День, и тогда помоги мне, Всемогущий, быть таким, как те дети, пред великим концом времени и той пустотой, где Ты пребываешь вовеки. И помоги мне. Боже, в вечер праздника Независимости выйти и запустить свою ракету, и стоять рядом с отцом-латинянином с выражением детского восторга от сверкающего великолепия".

Он открыл глаза.

Ветер времени доносил с далекого мыса Канаверал голоса. Очертания странных призраков неясно вырисовывались на экране.

Отец Брайан допивал остатки вина, когда кто-то осторожно тронул его за локоть.

Отец, - сказал Витторини, приблизив губы к его уху, - пристегните ремень.

Непременно. Непременно. И - большое спасибо.

Он откинулся в кресле. Закрыл глаза. Он ждал, когда вспыхнет пламя и раздастся гром. Он ждал толчка и голоса, который научит его дурацкой, странной, нелепой и чудесной вещи: обратному счету, все время задом наперед... до нуля.

Многие воспринимают фантастику как литературу несерьезную, считают ее легким чтивом для подростков. Однако часто мы забываем о тех писателях-фантастах, которые являются классиками этого жанра, его основателями. Они не просто переносили банальный сюжет в необычную среду. Фантастический элемент приходил им на помощь, чтобы сконцентрировать действие, дать более мощное развитие конфликту, а иногда и предостеречь человечество от возможных последствий современного образа жизни. Эдгар Берроуз, Джордж Оруэлл, Рэй Брэдбери поднимали в своих произведениях самые важные общечеловеческие темы, рассуждали о философских вопросах, углублялись в психологию. Читать их произведения не только интересно, но и полезно.

Биография

Рэй Дуглас Брэдбери родился в небольшом городе штата Иллинойс в 1920 году. Отец его был по происхождению англичанин, мать - шведка. Согласно семейной легенде, он является потомком Мэри Брэдбери, которая была приговорена к казни как ведьма, и сожжена в 1700 году в Салеме.

Как знать, может быть, тяга к фантастике у писателя в крови. В 1938 году семья перебралась в Лос-Анджелес, где юный Брэдбери окончил школу. Вместо колледжа Рэй был вынужден пойти на работу (продавал газеты на улицах города), так как денег в семье катастрофически не хватало. Высшее образование автор так и не получил, однако его недостаток он компенсировал бурным чтением: часами юноша засиживался в библиотеке.

Проба пера

Кстати, именно благодаря любви к чтению и недостатку финансов родился первый рассказ Рэя Брэдбери. В двенадцатилетнем возрасте мальчик написал продолжение понравившегося произведения Эдгара Берроуза "Великому воину Марса", ведь у него не было денег, чтобы купить вторую часть книги, а так хотелось разрешить судьбу героев. Влияние знаменитого фантаста заметно и в последующем творчестве Брэдбери. Особенно ярко видно это в "Марсианских хрониках", хотя и в других произведениях, например, в сборнике "Механизмы радости", тоже прослеживается связь с предшественником Берроузом.

Писательская карьера

В двадцать лет Рэй Брэдбери уже твердо знал, что он будет писателем. Интересно, что его первым опубликованным произведением было стихотворение, хотя мы знаем Брэдбери как прозаика. За весь период творчества он написал десять романов, несколько повестей и эссе, однако самым успешным и плодотворным жанром писателя стал рассказ. Он стал автором более четырехсот произведений, которые вошли в сборники, такие, как "Темный карнавал", "Механизмы радости", "Летнее утро, летняя ночь" и многие другие.

Перу Брэдбери принадлежат удивительные фантастические книги о путешествиях на другие планеты и в другие времена, глубокие психологические произведения, увлекательные и запутанные детективы. Все они, безусловно, достойны читательского внимания. В этой статье мы подробно поговорим об одном из сборников Рэя Брэдбери "Механизмы радости". А также расскажем об одноименном рассказе, который открывает книгу.

О книге

Согласно отзывам "Механизмы радости" - один из самых успешных сборников писателя в стиле реализм. Книга была впервые опубликована в 1964 году в нью-йоркском издании Simon & Schuster. Это авторский сборник, то есть писатель сам решал, какие из его рассказов разных лет войдут в состав. В итоге, получилась книга, в которую входит двадцать один рассказ. Все они совершенно разные как по тематике, так и по главной идее, которая раскрывается в них, неоднородны они и стилистически. Что же заставило писателя объединить столь разные произведения под одним заглавием "Механизмы радости"?

Про заглавие

Разгадка именно в нем. Под "механизмами радости" Рэй Брэдбери понимает все то, что способно сделать нас счастливыми. А ведь счастье у каждого свое: кто-то наслаждается созерцанием природы, кому-то важно, чтобы его выслушали, другим в радость будет помогать нуждающимся или, наоборот, получить помощь. Поэтому то и рассказов - таких проникновенных и светлых - будет столько, сколько существует этих механизмов радости на свете.

Также заглавие дает нам установку на оптимизм повествования, мы предвкушаем, что речь будет идти о чем-то хорошем и приятном, несмотря на то что в сборнике присутствуют рассказы с такими печальными названиями как "День смерти" и "Именно так умерла Рябушинская", мы ждем и надеемся на хороший финал. Ведь Рэй Брэдбери не может нас обмануть, ведь он сам величайший оптимист, который верит в то, что жизнь прекрасна и полна радостей.

Первый рассказ

Книгу "Механизм радости" открывает одноименный рассказ. Он посвящен старинному как мир конфликту старого и нового, столкновению отцов и детей. Можно сказать, что он пошел вслед за Иваном Тургеневым. В произведении есть две точки зрения: первая консервативных священнослужителей, другая же принадлежит футуристам-новаторам, которые стремятся расширить горизонты человеческих способностей. Читатель сам решает, кого он поддержит, на чью сторону станет. Брэдбери в "Механизмах радости" прямо не высказывает своей авторской позиции, не подсказывает читателям, хотя самые внимательные из них, конечно, все же отыщут мысли самого писателя между строк.

Персонажи рассказа

Героями рассказа являются три святых отца и их пастор Шелби. Первый из священнослужителей - отец Витторини, добродушный итальянец, человек новых взглядов. Два других - консервативные ирландцы Уильям Брайан и Патрик Келли. Так, герои являются не только выразителями разных идей, точек зрения, но и представителями противоположных по духу менталитетов: южного и северного. Пастор же соединяет в себе черты и того, и другого, а потому является примирителем сторон.

Поверьте отзывам, "Механизмы радости" Рэя Брэдбери стоят того, чтобы прочитать их в полном содержании. Для тех, кто уже знаком с произведением или же хочет удостовериться, что оно, действительно, интересно, кратко повторим сюжет рассказа.

Начинается рассказ с того, что три священнослужителя встречаются за завтраком. Из небольшой сцены их беседы, становится понятно, что отец Витторини, отец Келли и отец Брайан не сходятся во взглядах на жизнь. И если первый из них ведет себя дружелюбно, шутит, то последний, наоборот очень серьезен, он не понимает беспечности коллеги, внутренне негодует на его поведение и стремится внушить свои мысли и чувства отцу Келли.

Спор разгорается по поводу того, что Папа Римский благословил полеты в космос, с чем Брайан категорически не согласен. Витторини же пытается убедить обоих ирландцев в том, что в освоении космического пространства нет ничего страшного: он читает стихи Уильяма Блейка, приводит в пример энциклику Пия Двенадцатого, что выводит из равновесия отца Брайана. Оказывается конфликт на этой почве продолжается уже давно, и консервативный священник уже готов уйти в отставку, чтобы не видеть и не слышать совершающегося богохульства.

Однако отец Келли уговаривает друга повременить со столь кардинальным решением. Ирландские священнослужители решают победить оппонента его же оружием и приступают к изучению той самой энциклики о космических полетах с целью найти там противоречия и аргументы в свою пользу. На пути в библиотеку им встречается пастор Шелдон, он, ирландец по крови, итальянец по воспитанию (рос в теплом калифорнийском климате), не хочет принимать ничью сторону в споре, а пытается внушить двум своим подчиненным то, что Витторини не виноват в том, что время неумолимо меняется, что общество развивается и требует открытий новых горизонтов. Пастор советует примириться с итальянским отцом и искать в разных мнениях не разногласия, а, наоборот, точки соприкосновения.

Примирение это происходит перед ужином, когда все четыре героя садятся выпить - ирландцы свой родной "Айриш Мосс", а Витторини с пастором итальянское вино "Лакрима Христи". Тогда же отец Витторини признается, что космической энциклики, написанной самим Папой, не существует, что он раскаивается в том, что ее выдумал с целью позлить противников в споре. Чтобы искупить свою вину он готов принять епитимью и молчать целую неделю, а пока что он радуется скорому приезду еще одного итальянца, о котором сообщил пастор, и произносит пламенную речь о том, что все люди на земле есть Господни механизмы радости.

И вот отец Витторини уже пьет ирландский ликер, а те, в свою очередь, наслаждаются итальянским вином и просят включить его "своего демона", то есть телевизор. Все вместе бывшие непримиримые спорщики смотрят на запуск космической ракеты. Отец Брайан молится, он боится конца света, ждет, что вот сейчас наступит Апокалипсис, и последний миг его жизни вспыхнет, как та самая ракета, поднимающаяся от земли в неизведанные космические пространства.

Стиль

С самого начала рассказа мы будто бы проникаем на место действия невидимыми свидетелями. Брэдбери не знакомит нас с героями, не поясняет отношений между ними, не рассказывает, что случилось. Автор видит перед собой одно из происшествий и представляет его читателю в том виде, в каком оно есть на данный момент. Это одна из характерных черт писателя - он мгновенно окунает нас в созданную им реальность и продолжает повествование своим спокойным тоном.

Также в рассказе "Механизмы радости" Рэй Брэдбери использует еще один свой типичный прием - это яркие и необычные сравнения и метафоры, которые создают особый шутливо-иронический тон повествования. Так, например, обычный телевизор вдруг оказывается у него электронным чудовищем, а вместо того, чтобы прятаться, отец Брайан погружен в молитвенное созерцание. Читать рассказ не просто интересно, но и приятно.

Особенно следить за языком автора, за построением диалогов. Кстати, о диалогах, практически весь текст существует в диалоговой форме. Разговор - основа сюжета произведения, что типично для Рэя Брэдбери. Через речь героев раскрываются их позиции, показываются отношения друг с другом. На основе речевой характеристики читатель может судить о темпераменте персонажа, его особенностях, давать ему оценку.

Финал

Те, кто уже знаком с творчеством Рэя Брэдбери (по отзывам "Механизмы радости" - это сборник именно для тех, кто уже не в первый раз берет в руки книги этого автора и привык к его особенностям стиля и научился расшифровывать мысли писателя), наверняка, обратили внимание, что часто произведения Брэдбери имеют схожий по характеру финал. Вроде бы, мы видим счастливый конец (все примирились и вместе смотрят на полет ракеты). Но тут же автор будто бы ставит многоточие (отец Брайан все-таки сомневается, боится и ждет самого худшего), то есть финал остается открытым. Рэй Брэдбери не дает окончательной развязки, лишь намекая на то, что возможен хэппи энд.

The Machineries of Joy, 1964

* * *

1. The Machineries of Joy / Механизмы радости
2. The One Who Waits / Тот, кто ждет
3. Tyrannosaurus Rex / Tyrannosaurus Rex
4. The Vacation / Каникулы
5. The Drummer Boy of Shiloh / Барабанщик из Шайлоу
6. Boys! Raise Giant Mushrooms in Your Cellar! / Ребятки! Выращивайте гигантские грибы у себя в подвалах!
7. Almost the End of the World / Почти конец света
8. Perhaps We Are Going Away / Может быть, мы уже уходим
9. The Golden Kite, The Silver Wind / Золотой змей, серебряный ветер
10. And the Sailor, Home from the Sea / Как моряк возвращается с моря
11. El Dia de Muerte / День смерти
12. The Illustrated Woman / Иллюстрированная женщина
13. Some Live Like Lazarus / Кое-кто живет как Лазарь
14. A Miracle of Rare Device / Диковинное диво
15. And So Died Riabouchinska / Именно так умерла Рябушинская
16. The Beggar on O"Connell Bridge / Нищий с моста О"Коннела
17. Death and the Maiden / Смерть и дева
18. A Flight of Ravens / Стая воронов
19. The Best of All Possible Worlds / Лучший из возможных миров
20. The Lifework of Juan Diaz / Последняя работа Хуана Диаса
21. To the Chicago Abyss / Чикагский провал
22. The Anthem Sprinters / Спринт до начала гимна

Механизмы радости

The Machineries of Joy 1960 год
Переводчик: С. Анисимов

Отец Брайан решил пока не спускаться к завтраку, поскольку ему показалось, что он слышит там, внизу, смех отца Витторини. Витторини, как всегда, трапезовал в одиночестве. Тогда с кем бы он там мог смеяться - или над кем?
«Над нами, - подумал отец Брайан, - вот над кем».
Он снова прислушался.
В своей комнате, которая располагалась в другом конце зала, был погружен в молитвенное созерцание, а точнее сказать, прятался, отец Келли.
Они никогда не допускали, чтобы Витторини закончил завтрак, о нет! Они всегда умудрялись присоединиться к нему как раз в тот момент, когда он дожевывал последний кусочек тоста. В противном случае чувство вины не давало бы им покоя весь день.
Тем не менее внизу явственно раздавался смех - или послышалось? Отец Витторини, видно, откопал что-то в утренней «Таймc». А то, чего доброго, он сидел полночи, пребывая в скверном расположении духа и потворствуя собственным причудам, перед этим нечистым демоном - телевизором, стоящим у двери, словно непрошеный гость. И теперь, наверно, в его голове, промытой электронным чудовищем, беззвучно крутились шестеренки и вызревали планы какой-то новой дьявольской каверзы, и он сидел, намеренно постясь и надеясь распалить любопытство соседей звуками своего итальянского веселья и выманить их вниз.
- О Господи! - Отец Брайан вздохнул и повертел в пальцах конверт, который приготовил вчера вечером. Он сунул его под рясу в качестве орудия обороны, если все же решится вручить его пастору Шелдону. Сумеет ли отец Витторини обнаружить конверт сквозь ткань с помощью своих черных, быстрых рентгеновских глаз?
Отец Брайан крепко провел ладонью по груди, чтобы разгладить малейшие складки, которые могли бы выдать его прошение о переводе в другой приход.
- Что ж, пошли! - И, шепча про себя молитву, отец Брайан стал спускаться по лестнице.
- А! Отец Брайан! - Витторини поднял взгляд от полной тарелки с завтраком. Негодник даже еще не удосужился посыпать сахаром свои кукурузные хлопья.
У отца Брайана было такое ощущение, будто он шагнул в пустую шахту лифта. Чтобы спастись, он инстинктивно выставил вперед руку и коснулся телевизора. Тот был еще теплым.
- Вы что же, провели здесь всю ночь?
- Я бодрствовал у телевизора, да.
- Ну конечно, бодрствовали! - фыркнул отец Брайан. - Бодрствуют у одра болящего или усопшего, не так ли? Мне довелось кое-что повидать в жизни, но более безмозглой штуки, чем эта, я не встречал. - Он отвернулся от электронного кретина и внимательно посмотрел на Витторини. - И вы слышали далекие крики и завывания духов на этом, как его?.. Канаверал?
- Запуск отменили в три часа утра.
- И вот вы сейчас сидите здесь, свеженький как огурчик… - Отец Брайан прошел вперед, покачав головой. - Да, мы живем не в самом справедливом мире.
Витторини налил в тарелку молока и тщательно размешивал в нем хлопья.
- А вы, отец Брайан, напротив, выглядите так, словно побывали нынешней ночью на экскурсии в преисподней.
К счастью, в этот момент вошел отец Келли. Увидев, как мало отец Витторини продвинулся со своим завтраком, он будто примерз к полу. Скороговоркой поприветствовал обоих священников, уселся за стол и поглядел на взволнованного отца Брайана.
- Действительно, Уильям, вид у вас весьма неважный. Бессонница?
- Что-то вроде этого.
Отец Келли, склонив голову несколько набок, внимательно оглядел обоих мужчин.
- Что происходит? Может, что-нибудь случилось в мое отсутствие здесь вчера вечером?
- У нас была небольшая дискуссия, - ответил отец Брайан, поигрывая ложкой в тарелке с размокшими хлопьями.
- Небольшая дискуссия! - подхватил отец Витторини. Он чуть было не рассмеялся, однако сдержал себя и сказал просто: - Дело в том, что ирландского священника беспокоит поведение итальянского папы.
- Полноте, отец Витторини, - сказал Келли.
- Пусть продолжает, - пробурчал отец Брайан.
- Чрезвычайно признателен за ваше любезное разрешение, - очень вежливо ответил Витторини, дружелюбно кивнув ему. - Папа римский, видите ли, являет собой постоянный источник благочестивого раздражения если не для всех, то по крайней мере для некоторых ирландских священнослужителей. Почему папу зовут не Нолан? Отчего бы ему не носить зеленую шапочку вместо красной? Почему бы, если уж на то пошло, не перенести собор святого Петра в Корк или Дублин в двадцать пятом веке?
- Надеюсь, на самом деле никто не говорил именно так? - спросил отец Келли.
- Мне недостает смирения, - произнес отец Брайан. - В своей гордыне я, возможно, и сделал подобное предположение.
- При чем здесь гордыня? И что за предположение?
- Вы слышали, что он только что сказал про двадцать пятый век? - спросил отец Брайан. - Так вот, это когда Флэш Гордон и Бак Роджерс влетают в баптистерий через оконный проем и верующие бросаются к выходу.
Отец Келли вздохнул:
- Ах, Господи, опять та самая шутка?
Отец Брайан почувствовал, что кровь прилила к его щекам и они вспыхнули, поэтому он изо всех сил постарался, чтобы она отхлынула к более холодным областям его тела.
- Шутка? Это выходит далеко за рамки простой шутки. Вот уж целый месяц только и слышишь повсюду: «Канаверал то, да Канаверал се, траектории, астронавты». Можно подумать, что это Четвертое Июля, он по полночи не спит из-за этих ракет! Я, собственно, хочу сказать, ну что это за жизнь теперь, что за карусель каждую ночь с этой машиной-Горгоной, которая стоит у дверей и начисто отшибает у вас все мозги, стоит только взглянуть на нее. Я совершенно не могу спать, потому что чувствую, вот-вот все в приходе пойдет прахом.
- Да-да, - согласился отец Келли. - А все-таки это вы там говорили насчет папы?
- Это не о новом, о предпоследнем, - устало ответил Брайан. - Покажите ему вырезку, отец Витторини.
Витторини замялся.
- Покажите, - настаивал Брайан.
Отец Витторини вынул маленькую газетную вырезку и положил ее на стол.
Даже не переворачивая, отец Брайан прочитал плохие новости:
«ПАПА БЛАГОСЛОВЛЯЕТ ШТУРМ КОСМИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА».
Отец Келли вытянул палец и осторожно дотронулся до заметки. Потом взял ее и вполголоса с выражением прочитал, подчеркивая ногтем каждое слово:
- "ЗАМОК ГАНДОЛЬФО, ИТАЛИЯ, 20 СЕНТЯБРЯ. Сегодня папа Пий XII дал свое благословение усилиям человечества, направленным на завоевание космического пространства. В выступлении перед делегатами Международного Конгресса по космическим полетам Понтифик сказал: «Господь не намерен ограничивать человека в его попытках покорить космос».
Четыреста делегатов Конгресса, посланцы двадцати двух стран, были приняты папой в его летней резиденции.
«Этот Конгресс, посвященный космическим полетам имеет огромное значение для нашего времени - начавшейся эпохи исследования человеком космического пространства, - сказал папа. - Он затрагивает интересы всего человечества…Человеку необходимо приложить немалые усилия, чтобы установить новые отношения с Богом и его вселенной».
Отец Келли читал все медленнее и наконец остановился.
- Когда была напечатана эта заметка?
- В 1956 году.
- Неужели так давно? - Отец Келли отложил ее в сторону. - Никогда ее не читал.
- Похоже, - сказал отец Брайан, - что вы и я, отец, вообще читаем не очень много.
- Каждый мог пропустить ее, - ответил Келли, - это совсем крохотная заметка.
- Но в ней заложена очень большая идея, - добавил отец Витторини, всем своим видом демонстрируя хорошее настроение.
- Дело в том, что…
- Дело в том, что, - перебил Витторини, - когда я впервые заявил об этом, правдивость моих слов была подвергнута очень серьезным сомнениям. Теперь мы видим, что я говорил истинную правду.
- Разумеется, - поспешно сказал отец Брайан. - Однако, как заметил наш поэт Уильям Блейк: «Коль правду ты во зло употребил - гнусней лжеца любого поступил».
- Безусловно. - Витторини продолжал излучать дружелюбие. - Но разве не Блейк написал также:

Кто собственным глазам не доверяет, -
Не верит никогда и никому.
Но Солнце и Луна коль веру потеряют,
Вселенная погрузится во тьму.

- Весьма убедительно, - добавил священник-итальянец, - и очень подходит для космической эры.
Отец Брайан уставился на возмутительного спорщика:
- Я был бы вам бесконечно благодарен, если бы вы не цитировали нам нашего Блейка.
- Вашего Блейка? - спросил стройный бледный мужчина с волнистыми темными волосами. - Странно. Я всегда был убежден, что он англичанин.
- Поэзию Блейка, - сказал отец Брайан, - очень любила моя мать. И именно она рассказывала мне, что у него была ирландская кровь по материнской линии.
- Искренне признателен вам за столь ценные для меня сведения, - поблагодарил отец Витторини. - Однако же вернемся к газетной заметке. Теперь, когда мы ее наконец разыскали, не пора ли нам поподробнее ознакомиться с энцикликой Пия Двенадцатого?
Отец Брайан, осторожность которого была его второй натурой, недоверчиво спросил:
- Что же это за энциклика?
- Позвольте, та самая - о космических путешествиях.
- Он не мог написать этого!
- Тем не менее написал.
- О космических полетах! Специальная энциклика?
- Совершенно верно - специальная.
Оба священника-ирландца чуть было не попадали с кресел - настолько сильным оказался для них этот удар.
Отец Витторини делал движения, как человек, приводящий в порядок свой костюм после взрыва: сощелкнул пылинку с рукава, стряхнул волосок, подобрал две-три хлебные крошки со скатерти.
- Неужели недостаточно было того, - проговорил отец Брайан упавшим голосом, - что он пожал руки этой шайке астронавтов, сказал им, дескать, молодцы, ребята, и все такое, - но ему показалось мало, и он обо всем этом еще и написал?
- Этого было недостаточно, - подтвердил отец Виторини. - Он, как я слышал, пожелал подробно изложить свои взгляды относительно проблем жизни на других планетах и влияния этого феномена на христианский образ мышления.
После каждого из этих слов, произнесенных очень отчетливо, двое других мужчин все дальше откидывались назад в своих креслах.
- Вы слышали? - прошептал отец Брайан. - А вы сами это еще не читали?
- Еще нет, но я намереваюсь…
- Вы много вещей намереваетесь сделать, и отнюдь не самых лучших. Иногда, отец Витторини, - и мне крайне неприятно говорить это, - ваши речи звучат совершенно неподобающим для священнослужителя католической церкви образом.
- Я говорю, - парировал Витторини, - как итальянский священник, пытающийся сохранить поверхностное натяжение церковного болота, где я по воле Божьей oказался в окружении огромного стада клерикалов по имени Шонесси, и Налти, и Фланнери, значительно превосходящих меня по численности, которые начинают панически метаться по кругу, словно карибу или бизоны, стоит мне лишь шепнуть: «папская булла».
- Теперь я уже нисколько не сомневаюсь, - тут отец Брайан скосил глаза в ту сторону, где, по его представлению, должен располагаться Ватикан, - что вы собственнолично, окажись вы там, втянули бы Святого Отца во все это дуракаваляние с космическими путешествиями.
- Я?
- Вы! Разве не вы - не мы же, в конце концов - натащили сюда целый грузовик журналов с космическими кораблями на глянцевых обложках и нечистыми зелеными шестиглазыми чудовищами о семнадцати манипуляторах, которые гоняются за полураздетыми девицами на какой-то там луне? Это вы - я своими ушами слышал - вместе со своим бесовским телевизором среди ночи ведете отсчет: десять, девять, восемь - и до единицы. А мы лежим и трясемся от страха так, что у нас пломбы из зубов вылетают. Вы, два итальянца - один здесь, а другой в замке Гондольфо - прости меня, Господи! - умудрились парализовать все ирландское духовенство!
- Успокойтесь! - сказал наконец отец Келли. - Вы оба.
- Успокоюсь. Так или иначе, но я обрету покой, - сказал отец Брайан, доставая из кармана конверт.
- Уберите, - приказал отец Келли, предчувствуя, что может там содержаться.
- Пожалуйста, передайте это от моего имени пастору Шелдону.
Отец Брайан тяжело поднялся и обвел глазами комнату, отыскивая дверь, чтобы уйти. И быстро вышел.
- Вот, полюбуйтесь, что вы наделали, - сказал отец Келли.
Отец Витторини, искренне потрясенный, перестал есть.
- Но, святой отец, я все время полагал, что это не более чем дружеская дискуссия: он выдвигал свои аргументы, а я - свои, он горячился, я же возражал со всей возможной мягкостью.
- Видите ли, ваша перепалка слишком затянулась, и забавный словесный поединок принял серьезный оборот, - сказал Келли. - Ах, вы не знаете Уильяма так, как его знаю я. Вы ведь и впрямь глубоко ранили его.
- Я сделаю все, что в моих силах, чтобы загладить…
- Лучше брюки свои погладьте! И не путайтесь под ногами, я сам все постараюсь устроить. - Отец Келли схватил со стола конверт и посмотрел через него на свет. - Рентген скорбящей души. Ах ты, Господи.
Он поспешно поднялся наверх.
- Отец Брайан? - позвал он. Немного помедлив, постучал в дверь. - Отец? Уильям?
Отец Витторини, снова оказавшийся один в столовой, вспомнил о нескольких последних хлопьях, так и оставшихся у него во рту. Они были совершенно безвкусными. И ему понадобилось довольно много времени, чтобы их проглотить.

Только после ленча отцу Келли удалось в маленьком садике за домом загнать в угол отца Брайана и всунуть ему обратно в руки конверт.
- Уилли, я хочу, чтобы ты порвал это. Я не позволю тебе уйти с поля в середине игры. Сколько времени все это между вами продолжается?
Отец Брайан вздохнул и взял конверт, однако не порвал его.
- Все подкралось к нам как-то незаметно. Поначалу я ему читал ирландских писателей, а он пел мне итальянские оперы. Потом я рассказывал ему о «Книге кельтов», а он просвещал меня насчет Ренессанса. Слава Богу, что он раньше ничего не говорил о папской энциклике, посвященной этим - будь они прокляты - космическим полетам, а не то я бы ушел в монастырь, где отцы по обету хранят молчание. Только я боюсь, что даже туда он бы за мной последовал и стал бы жестами отсчитывать время до старта на Канаверале. Из этого человека получился бы великолепный «адвокат дьявола»!
- Отец!
- Потом я наложу на себя епитимью. Все дело в том, что он настоящий акробат, жонглер, он играет догматами церкви, как цветными мячиками. Конечно, это очень интересное зрелище, но я настаиваю на том, чтобы не смешивать скомороха с истинно верующими, как вы и я! Простите меня за гордыню, отец, однако же мне представляется, что основная тема должна иметь различные вариации, когда ее исполняют на пикколо или, как мы, на арфе. Вы согласны со мной?
- Сие есть таинство, Уилл. И мы, служители Церкви должны являть мирянам пример того, как тут следует поступать.
- Интересно, а отцу Витторини кто-нибудь это говорил? Давайте смотреть правде в лицо: ведь итальянцы - это ротарианский клуб церкви. Нипочем не поверю, что хоть один из них мог бы остаться трезвым во время Тайной Вечери.
- Любопытно, а ирландец смог бы? - пробормотал отец Келли.
- По крайней мере, мы дождались бы, пока она закончится.
- Ну вот что, мы священники или кто? Что мы здесь стоим и толкуем о каких-то пустяках? Не лучше ли попробовать отбрить Витторини его же собственной бритвой? Уильям, у вас нет никакого плана?
- Может, пригласить сюда баптиста в качестве посредника?
- Да ну вас с вашим баптистом! Вы проштудировали энциклику?
- Энциклику?
- Вы что же, после завтрака так и стояли соляным столпом? И никуда не ходили!.. Давайте-ка почитаем этот эдикт о космических полетах! Как следует изучим его, выучим назубок, а потом контратакуем поборника ракет на его же собственной стартовой площадке! Так что идемте в библиотеку. Как там кричит современная молодежь? Пять, четыре, три, два, один, пуск! Так, что ли?
- Более или менее так.
- Ну, тогда за мной!

При входе в библиотеку они столкнулись с пастором Шелдоном, который оттуда выходил.
- Бесполезно, - сказал, улыбаясь, пастор, когда увидел их разгоряченные лица. - Вы ее там не найдете.
- Чего мы там не найдем? - Отец Брайан заметил, что пастор смотрит на письмо, которое он все еще сжимал в руке, и быстро спрятал его. - Не найдем чего, сэр?
- Ракетный корабль несколько великоват для нашей скромной обители, - ответил пастор, делая не очень-то удачную попытку говорить загадками.
- Неужели итальянец уже успел нажаловаться? - воскликнул в смятении отец Келли.
- Отнюдь нет, однако в здешних местах слухи имеют свойство очень быстро распространяться. Я приходил сюда, чтобы кое-что проверить лично.
- В таком случае, - с облегчением вздохнул Брайан, - вы на нашей стороне?
Глаза пастора Шелдона как-то погрустнели:
- А в данном вопросе существуют какие-нибудь стороны, святые отцы?
Втроем они вошли в маленькую комнату библиотеки, где отец Брайан и отец Келли в неловких позах пристроились на краешках жестких стульев. Пастор Шелдон, видя, как им неудобно, остался стоять.
- Итак. Почему вы боитесь отца Витторини?
- Боимся? - Отец Брайан изобразил удивление и мягко воскликнул: - Правильнее было бы сказать, что мы сердимся!
- Одно влечет за собой другое, - признал Келли и продолжал: - Видите ли, пастор, дело, главным образом, заключается в том, что какой-то тасканский городишко мечет камни в Мейнут, который, как вам известно, всего в нескольких милях от Дублина.
- Я - ирландец, - терпеливо сказал пастор.
- Да, это так, пастор. И тем больше у нас оснований недоумевать, почему вы храните столь великое спокойствие среди этого бедствия? - сказал отец Брайан.
- Я - калифорнийский ирландец, - ответил пастор.
Он подождал, пока они проглотят его слова. Когда наконец до них дошел их смысл, отец Брайан с несчастным видом пробормотал:
- Ах да. Мы совершенно забыли.
Он посмотрел на пастора и увидел смуглое, покрытое свежим загаром лицо человека, который даже здесь, в Чикаго, всегда ходил с поднятой к небу, словно подсолнечник, головой, чтобы получить как можно больше света и тепла, столь необходимых его организму. Перед ним стоял мужчина, под рясой которого все еще угадывалась фигура теннисиста, его длинные сильные руки выдавали мастера по гандболу. А когда на кафедре во время проповеди он взмахивал руками, то очень легко можно было представить себе, как он, рассекая волны, плывет под горячим калифорнийским небом.
У отца Келли вырвался смешок.
- Ох, неисповедимы пути Господни. Отец Брайан, да вот же он, ваш баптист!
- Баптист? - удивился пастор Шелдон.
- Не обижайтесь, пастор. Просто мы отправились было искать посредника и встретили вас, ирландца из Калифорнии, который еще настолько не освоился с зимней стужей Иллинойса, что, глядя на вас, невольно думаешь о подстриженных кортах и январском солнцепеке. Мы-то сами родились и выросли на холодных камнях Корка и Килкока, пастор. И не оттаем, прожив двадцать лет в Голливуде. А теперь послушайте, ведь говорят, - разве не так? - что Калифорния очень - он сделал паузу, - похожа на Италию?
- Я вижу, куда вы клоните, - проговорил отец Брайан.
Пастор Шелдон кивнул, на лице у него появилось теплое и одновременно грустное выражение. Он сказал:
- Во мне течет та же кровь, что и в вас. Но климат, в котором я сформировался, похож на климат Рима. Так что видите, отец Брайан, спрашивая, есть ли здесь какие-нибудь стороны, я говорил то, что мне подсказывало сердце.
- Ирландец и в то же время не ирландец, - прошептал отец Брайан. - Почти что итальянец, но не совсем. Ох, ну и шутки же играет с нашей плотью этот мир.
- Только с нашего позволения, Уильям, Патрик.
Оба священника были несколько удивлены, услышав свои имена.
- Вы все же так и не ответили: почему вы боитесь?
Руки отца Брайана начали беспокойно мять одна другую.
- Понимаете ли, это из-за того, что в то самое время, когда на Земле все более или менее устроилось, когда, похоже, победа уже не за горами, когда святая церковь утвердилась на надежном основании, - вдруг появляется отец Витторини…
- Простите меня, отец, - перебил его пастор. - Появляется реальность. Появляются пространство, время, энтропия, прогресс, появляется еще миллион вещей, и так всегда. Отец Витторини не изобретал космических полетов.
- Нет, конечно. Но он радуется этому. Благодаря ему «все начинается с мистики, а кончается политикой». Ну да ладно. Я готов спрятать свою боевую палицу, если он уберет свои ракеты.
- Нет, пусть и то и другое останется на виду, - возразил пастор. - Лучше не скрывать ни оружия, ни особых средств передвижения. Лучше с ними работать. Почему бы нам не залезть в эту ракету и не научиться чему-нибудь новому?
- Чему научиться? Что большая часть из того, о чем мы в прошлом проповедовали на Земле, не подходит ни для Марса, ни для Венеры - или я уж не знаю, куда там, к дьяволу, Витторини нас запустит? Изгнать Адама и Еву из какого-нибудь нового Эдема, скажем, на Юпитере, с помощью пламени наших собственных ракет? Или, еще лучше, выяснить, что не существует ни Рая, ни Адама, ни Евы, ни проклятого Яблока, ни Змия, ни Грехопадения, ни Первородного греха, ни Благовещения, ни Непорочного зачатия, ни Сына - можете сами продолжать список, - нет вообще ничего, только погибающие миры сменяют друг друга? Это и есть то, чему мы должны научиться, пастор?
- Если в том возникнет необходимость, то да, - ответил пастор Шелдон. - Это Божья вселенная и Господни миры во вселенной, отец. Не следует пытаться взять с собой наши храмы, если все, что нам нужно, - дорожный саквояж. Церковь можно уложить в ларец, где будет лишь потребное для отправления мессы - ковчежец не больший, чем в состоянии унести эти руки. И оставьте это отцу Витторини - народы южных широт давным-давно научились строить из воска, который тает и принимает формы, соответствующие побуждениям и потребностям человека. Уильям, Уильям, ежели вы настаиваете на том, чтобы строить из твердого льда, то возведенное рассыплется, когда мы преодолеем звуковой барьер, или растает, не оставив и следа, в пламени ракетных двигателей.
- Этому, - сказал отец Брайан, - нелегко учиться в пятьдесят лет, пастор.
- Однако надо, и я знаю, у вас это получится, - пастор тронул его за плечо. - Даю вам поручение: помиритесь с итальянским священником. Найдите сегодня же вечером какой-нибудь способ для взаимного понимания. Приложите все свои силы, отец. А когда исполните это, поскольку наша библиотека уж очень мала, поохотьтесь и разыщите космическую энциклику, чтобы мы хотя бы знали, из-за чего разгорелся весь сыр-бор.
И пастор тут же ушел.
Отец Брайан прислушался к удаляющимся шагам быстрых ног - словно белый мяч высоко взмыл в нежно-голубое небо и пастор кинулся, чтобы в изящном броске перехватить его.
- Ирландец - и в то же время не ирландец, - задумчиво сказал он. - Почти, но не совсем итальянец. Ну а мы-то с тобой кто, Патрик?
- Я что-то начал сомневаться, - ответил тот.
И они направились в более фундаментальное книгохранилище, где могли таиться глобальные воззрения папы относительно большей вселенной.