Десять негритят.

История знаменитой песни-считалочки начинается в Североамериканских Штатах в 1860-х годах. Именно тогда Септимус Виннер, автор из Филадельфии (штат Пенсильвания, Север в гражданской войне), написал на основе фольклорного юмора песню «10 маленьких индейцев» (Ten Little Indians).

Спустя какое-то время в рамках культурного обмена песня оказалась в викторианской Англии и была на ура принята в тогдашние театрализованные шоу легкого жанра, но предварительно претерпела некоторые изменения. Английский автор-песенник Фрэнк Грин адаптировал текст под потребности времени и места, переписав некоторые строки и поменяв индейцев на негритят (точнее негров - niggers). Но это пришлось изменить не только потому, что негры, более чем индейцы, понятны европейской публике. Важным моментом было то, что тогда в развлекательных жанрах были популярны приемы, в которых актеры гротескно гримировались под чернокожих и в таком виде исполняли свои номера. Эта имиджевая фишка существовала достаточно долго и позже активно использовалась в джазе - «белой» музыке, выдаваемой за «черную», что можно видеть на кинохронике первой половины ХХ-го века.

В итоге этот английский вариант Ф. Грина про «Десять негритят» стал каноническим литературным, и в таком виде вернулся в Америку, где был шикарно издан в 1890-м году в виде красочной детской книги, став одним из ярких артефактов «Золотого века детской литературы».

В некотором роде «Десять негритят» такая же североамериканская классика, как и «Волшебник из страны Оз» или «Приключения Тома Сойера», однако вряд ли при нынешнем формате общества, кто-то воспринимает это именно так. «Расистскую» подоплеку увидеть здесь гораздо проще, чем живой юмор и приметы своего времени. На самом деле никакого расизма там нет - думали тогда так люди, в таком мире жили. К тому же рабство было отменено, черное население начинало приобретать права. Перспективы были намечены отменные.

Мощный пиар и известность с новой для себя стороны песня-считалочка про негритят получила после выхода одноименного детективного романа Агаты Кристи в 1939 году. Однако при переизданиях книга из политкорректных соображений несколько раз меняла название на «Десять маленьких индейцев», «И не осталось никого…» (And Then There Were None). В 70-е роман был вроде переиздан под оригинальным названием - «Десять негритят», но всё равно в англоязычном сегменте мировой литературы он более известен как «Ten Little Indians». У нас в стране из-за отсутствия проблемы с неграми и рабством книга всегда выходила под родным названием, а в 1987 году был снят известный фильм.

Фотографии чудо-книги случайно обнаружил на интернет-аукционе. Обложки там не было, не было, соответственно, и левой части картинки на первом развороте. Какой текст использовался в книге у А.Кристи и фильме я не помню и искать не хочу, поэтому предлагаю свое вольное переложение со смысловой привязкой к иллюстрациям.

Десять негритят проехаться собрались.
Один продал свой велик - вдевятером остались.

Девять негритят полночи отрывались.
Один проспал веселье, те ввосьмером остались.

Восемь негритят за 10 миль поехали.
Один застрял в дороге, а семеро доехали.

Семь негров во дворе рубить дрова пытались.
Один перестарался, и вшестером остались.

Шесть негритят на пасеке с ульями играли.
Один покусан крепко был, а пятеро сбежали.

Пять негритят в суде с делами разбирались.
Один попал в тюрьму, а четверо смотались.

Четыре негритенка пошли купаться в море.
Один был съеден рыбой, и их осталось трое.

Трое негритят в зверинце громко ржали.
Один медведем схвачен был, но двое убежали.

Двум негритятам в полдень на солнце припекло.
Один поехал крышей, другому повезло.

Последнему не долгим одиночество досталось.
Женился он удачно. И негров не осталось…

В конце хочу привести образец нашего, русского, городского фольклора на тему десятерых негритят. Восстанавливаю по памяти из детства:

Десять негритят пошли купаться в море,
Десять негритят резвились на просторе.
Один из них утоп,
Ему купили гроб.
И вот вам результат:

Девять негритят пошли купаться в море…

Никто из негритят не идет купаться в море,
Никто из негритят не резвится на просторе.
Но тут один воскрес,
Ему купили крест.
И вот вам результат:

Один из негритят идет купаться в море…

И так, пока не воскреснут все десять, чтобы потом снова начать тонуть…
Вот такой вот метемпсихоз, такой вот круговорот негров в природе. Не пропадают у нас «ни за что, ни про что» негритята, всегда возвращаются…

Эта песенка, хоть и не народная, а написанная Фрэнком Грином в конце 60-х годов 19-го века, также попала в сборник детских стишков. Незадолго до ее появления в Англии была опубликована другая песня. Написал ее американец Септимус Уиннер и называлась она Ten little Injuns. Грин написал подражание песне Уиннера и она довольно быстро разошлась по мюзик-холлам и прочим подобным увеселительным заведениям. Эту песенку с восторгом распевали люди всех возрастов от мала до велика на самых разных мероприятиях.

Ten little nigger boys went out to dine;
One choked his little self, and then there were nine.

Nine little nigger boys sat up very late;
One overslept himself, and then there were eight.

Kight little nigger boys travelling in Devon;
One said he"d stay there, and then there were seven.

Seven little nigger boys chopping up sticks;
One chopped himself in half, and then there were six.

Six little nigger boys playing with a hive;
A bumble-bee stung one, and then there were five.

Five little nigger boys going in for law;
One got in chancery, and then there were four.

Four little nigger boys going out to sea;
A red herring swallowed one, and then there were three.

Three little nigger boys walking in the Zoo;
A big bear hugged one, and then there were two.

Two little nigger boys sitting in the sun; One got frizzled up, and then there was one.

One little nigger boy living all alone;
He got married, and then there were none.

В переводе С. Маршака, наверняка известном вам, этот стишок звучит так:

Купались десять негритят.
Нельзя шалить в реке ведь!
Но так шалил упрямый брат,
Что братьев стало девять.

Однажды девять негритят
Охотились за лосем.
Попал на рог девятый брат,
И вот их стало восемь.

Гуляли восемь негритят.
В лесу стояла темь,
Пропал без вести младший брат,
И братьев стало семь.

Спекла семерка негритят
Пирог-и села есть.
Объелся самый жадный брат,
И братьев стало шесть.

Пошли шесть братьев-негритят
Законы изучать.
В суд поступил речистый брат,
И братьев стало пять.

Пятерка братьев-негритят
Ловила пчел в квартире,
Ужален в ухо пятый брат,
И стало их четыре.

В лесу четверку негритят
Настигли дикари.
Был съеден следующий брат,
И братьев стало три.

В зверинце трое негритят
Забрались в клетку льва.
Растерзан насмерть третий брат,
И братьев стало два.

Топили двое негритят
В ненастный день камин.
В огонь один свалился брат,
И уцелел один.

В раннем варианте этой песенки последний негритенок женился и у него с женушкой было десять детей.

Словарик к выпуску:

ten - 10 - десять

little - маленький

nigger - негритянский

boy (множ.число - boys) - мальчик (мальчики)

went - гулять, путешествовать

out - вовне, снаружи

to dine - обедать

one - 1 -один

сhoked - придавил, задушил

his - его, свой

little - маленький; немного

self - сам

and - и

then - тогда

there - здесь

were - стало

nine - 9 - девять

sat up - сидели

very - очень

late - поздно

overslept - проспал, заспался

himself - сам

eight - 8 - восемь

travelling - путешествование

Devon - Девон, название города

said - сказал

he"d had stay - он остается

seven - 7 - семь

chopping up - рубят

sticks - палки

chopped - разрубил

himself - сам себя

in half - пополам

six - 6 - шесть

playing - играют

with - с

a hive - улей, рой пчел

a bumble-bee - шмель

stung - ужалил

five - 5 - пять

going in - обратились

for law - к правосудию

got in chancery - попал в безвыходное положение, в петлю

four - 4 - четыре

going out - ушли

to sea - к морю

a red herring - красная сельдь

swallowed - проглотила

three - 3 - три

walking - прогуливаются

in the Zoo - в зоопарке

a big bear - большой медведь

hugged - крепко сжал, здесь - раздавил

two - 2 - два

sitting - сидит

in the sun - на солнышке

got frizzled up - изжарился; зажарился

living - живет, живущий

all alone - одиноко, один

got married - женился

none - нисколько, ни одного

Примечание: значения слов приведены только для данного контекста. Остальные значения слов смотрите в словаре.

ИСТОРИЯ ИСЧЕЗНОВЕНИЯ АГАТЫ КРИСТИ Самым таинственным и неразгаданным до сих пор произведением Агаты Кристи стало ее собственное исчезновение. В декабре 1926 года года, после того как муж попросил у нее развод, признавшись, что полюбил другую женщину. Агата Кристи исчезла, и 11 дней ее разыскивала практически вся страна. Агата Кристи покинула дом в Беркшире 3 декабря 1926 года, уехав на своей Morris Cowley. Машину, на лобовом стекле которой красовались штрафные талоны за неправильную парковку, она на следующее утро бросила у мелового карьера. Автомобиль вскоре обнаружили, а в салоне нашли шубу и просроченные водительские права. Сама Кристи добралась до ближайшей железнодорожной станции и уехала в Лондон, а оттуда перебралась в графство Норт-Йоркшир (север Англии). В дальнейшем писательница везде представлялась как Тереза Нил (фамилия совпадала с фамилией Нэнси Нил, к которой собрался уходить муж). Местом своего анонимного пребывания она выбрала фешенебельную гостиницу на водолечебном курорте. В это время беглянку уже хватились, а новость о брошенном в глухомани автомобиле породила самые тревожные слухи. Историю подхватили газеты и радио, началось полицейское расследование. Поклонники королевы детективов, как и полагается их любимому жанру, начали строить версии об убийстве. Несколько дней Арчибальд Кристи отбивался от нападок прессы и вопросов о своей причастности к произошедшему. Отвечая репортерам, он не стал упоминать о собственной интриге. Подобное объяснение исчезновения жены несомненно уничтожило бы его репутацию. На пятый день «Daily Mail» начала уверять своих читателей, что у пропавшей был с собой револьвер, и она могла застрелиться. Тем временем сама Агата Кристи зашла на почту, чтобы дать объявление в «The Times». Сообщение просило отозваться друзей и родственников Терезы Нил, недавно прибывшей в Соединенное Королевство из Южной Африки. Беглянку обнаружили после обращения постояльцев гостиницы, которые спустя неделю наконец опознали в путешественнице героиню первых полос британских газет. Вскоре в гостиницу с ведома полиции прибыл Арчибальд. При встрече Агата представилась ему Терезой Нил. Мистер Кристи сообщил прессе, что его жена пережила амнезию и что у нее проблемы с определением собственного «я». Эта версия жива и по сей день - ее сторонники считают, что из-за стресса писательницу поразила диссоциативная фуга (кратковременное расстройство памяти). После обследования амнезию подтвердили врачи. Сама Агата Кристи никогда не комментировала самый таинственный эпизод своей биографии. В ее автобиографии декабрь 1926 года не упоминается вовсе. Возможно, никакой амнезии не было, и все оказалось проще. В Англии того времени разводы давались лишь в исключительных случаях, считались чем-то из ряда вон выходящим и часто влекли за собой публичный позор. Кристи, которая уже была заметной фигурой в британской литературе, была потрясена возможностью скандала, который вызвал бы бракоразводный процесс. Кстати, назойливую прессу писательница никогда не любила. Что бы ни заставило Агату Кристи ошеломить всю Англию своим исчезновением, ее ссора с мужем все-таки закончилась разводом, свидетельство о котором было оформлено в 1928 году. Уже спустя две недели Арчибальд женился на Нэнси Нил. Писательница же вместе с девятилетней дочерью уехала на Канары, где завершила роман «Тайна Голубого поезда». фото: мистер и миссис Кристи после свадьбы (1914).

Есть в обратном отсчете что-то чистое и безжалостное: неотвратимость арифметической регрессии, не оставляющая места для альтернатив. Десятый «негритенок» ненароком поперхнулся отравленным мартини. Девятая сладко уснула после львиной дозы трионала. Восьмой гуляет на террасе, покорно подставляя затылок тяжелым предметам, чтобы не нарушить условий смертоубийственной считалочки и не пропустить своей очереди. Три плюс один всегда равняется четырем (четыре удобно уложенных трупа в гостевых спальнях). Один из двух оставшихся под конец, если подходить с точки зрения логики — либо убийца, либо мисс Марпл. А когда последняя единица дрожащими руками накидывает на шею петлю, гипотетически не остается никого, кто мог бы заботливо поднять упавший стул и объяснить притихшей аудитории, где допущена ошибка в вычислениях.

Советские экранизации британского часто грешили (или, напротив, блистали) легкой изоанекдотичностью, для предмета отображения даже лестной. «Десять негритят» — не исключение, но здесь чинные беседы, личные пространства, приватные умопомешательства, флегматичные зверства — вся эта дистиллированная «английскость» не привносит комического, напротив. Церемонные взаимоотношения внутри полузнакомой компании удивительно созвучны голым скалам и тусклому солнцу над серым морем, туманному утру, когда десять гостей мистера Онима отправились на Негритянский остров, предощущению конца. Идеально отштукатуренный фасад маленького социума кажется непроницаемым: там, где герои современных слэшеров дрожали бы от ужаса, леди & джентльмены спокойно рискуют жизнью ради четырехразового питания и, если и разбредаются по углам, то не от недомыслия, а из викторианских представлений о приличии. И только черно-белые флэшбеки, нарочито контрастные, почти неуместные в своей откровенной демонстрации страха и стыда, напоминают о том, что перед нами — сплошь убийцы.

Близко, следуя сюжетной канве оригинального романа, любовно воспроизводя его атмосферу, Говорухин отмежевывается мировоззренчески. Агата Кристи конструировала идеальное преступление (десять человек на острове, один из них — маньяк), где идея воздаяния за лихую езду, дрогнувшую из-за похмелья руку и другие ненаказуемые частности была лишь деталью орнамента прогрессирующей мании, самоуспокоительной оговоркой психопата. У будущего автора «Ворошиловского стрелка» все иначе. Не место преступления, но место правосудия: здесь ведется следствие, даются показания, выносится приговор. Не смертный. Вопреки неуклонному росту количества трупов, наказанием выступает скорее тюремное заключение в этом месте безнадежности, разное по продолжительности в зависимости от степени вины, но всегда пожизненное. Это переосмысление сюжета происходит при минимальном сопротивлении материала, словно вероятность подобной трактовки всегда была присуща знаменитому роману. Естественно отпадает финальная часть с полицейским расследованием: вердикт не подлежит обжалованию. Уместным оказывается типичное для Кристи сведение второстепенных персонажей к сюжетной функции и паре характерных черт. Зрителям-присяжным так даже проще установить состав преступления: нет искушения поддаться жалости, разве что скажутся смягчающие обстоятельства (героиня Друбич трогательно раскаивается, а герою Кайдановского невероятно идет ухмылка мерзавца и шляпа в духе нуаров). И даже изобретательная упорядоченность убийств оказывается чем-то сродни процессуальным церемониям судебного заседания.

Символичная дистанция между подписью на приговоре и пулей в черепе: сумрачная печальная картина Станислава Говорухина бескомпромиссно жестока, но при этом удивительно бескровна. Единственное исключение — самая первая смерть, длинный план с мучительной агонией и осколками бокала, вонзившимися в породистое лицо Абдулова. Словно кадр с места автокатастрофы, словно бедняга Тони Марстон был уже мертв, когда приехал сюда: сгинул в той давней аварии, когда сбил двух детей, умер среди покореженного металла, задушенный ремнем безопасности, израненный осыпавшимся ветровым стеклом. Все они были мертвы, вычеркнуты из жизни собственными делами и ошибками, осталось лишь довершить незначительные формальности. Сон бежит прочь и явь полна кошмаров. В недоверчивых взглядах друг на друга — боязнь узнать не убийцу, но обвинителя. А потом круг подозреваемых сжимается в точку и приходит понимание, что главным своим обвинителем всегда будешь ты сам.