Сообщение жены декабристов кратко. Быть женой декабриста

Декабрь 1825 года принёс Российской Империи не только зимнюю стужу, но и смену монарха. А вместе с этим - попытку государственного переворота, беспрецедентную по своему характеру и сути. Все события эпохи дворцовых переворотов не шли ни в какое сравнение с тем, что случилось в тот день на Сенатской площади Санкт-Петербурга.

Представители дворянства желали не заменить главу государства, а не допустить его восшествие на престол, упразднить самодержавие как форму государственной власти и отменить крепостное право. Одной из предпосылок к такому развитию событий стал непродолжительный, но очень напряжённый период междуцарствия: после кончины императора Александра I на трон должен был взойти его брат Константин, однако Великий князь не спешил принимать присягу, но и не отрекался.

Напряжение в стране нарастало. В итоге Константин Павлович всё же подписал отречение в пользу своего младшего брата - Великого князя Николая Павловича. Как известно из учебников истории и не только из них, попытка декабристов совершить революцию провалилась. Николай I всё-таки занял российский трон, а группа дворян, возглавивших это восстание была заключена под стражу и подвергнута суду со всеми вытекающими из этого последствиями.

Приговор декабристам

Под следствие по делу о восстании на Сенатской площади попали почти 600 человек. Из них многие были приговорены к смертной казни, но некоторым из них приговор заменили ссылкой в Сибирь пожизненно или сроком на 20 лет. В числе сосланных большинство были дворянского происхождения, некоторые - с княжеским титулом.

В связи с тем, что в восстании приняло участие немало военных в офицерских чинах, многие из них были разжалованы в солдаты и сосланы на Кавказ, а также на фронта русско-персидской и русско-турецкой войн. Из почти 170 человек в середине 1830-ых годов домой вернулись чуть больше тридцати.

Подобного никогда прежде не происходило в российской истории и потому современники и даже потомки так и не смогли сформулировать единую объективную оценку этих событий. Кто-то считает этих людей героями, кто-то наоборот осуждает. Так или иначе, прецедент имел место и в значительной мере повлиял на ход истории России.

Жёны декабристов

• Прасковья Егоровна Анненкова (Полина Гебль),
• Мария Николаевна Волконская,
• Александра Ивановна Давыдова,
• Александра Васильевна Ентальцева,
• Камилла Петровна Ивашева,
• Александра Григорьевна Муравьева,
• Елизавета Петровна Нарышкина,
• Анна Васильевна Розен,
• Екатерина Ивановна Трубецкая,
• Наталья Дмитриевна Фонвизина,
• Мария Казимировна Юшневская.

Несмотря на то, что дамы были разного происхождения, возраста, образования и даже различного социального положения, в решении поддержать своих мужей они оказались на удивление единодушны. Не все пережили сибирскую ссылку: после объявления амнистии декабристам 28 августа 1856 года обратно приехали только восемь, пятеро - вместе с мужьями.

Решившись уехать вслед за опальными мужьями в ссылку, дамы лишались всех своих привилегий и титулов. Отныне они стали жёнами ссыльно-каторжных. Впрочем, даже утрата статуса не лишила их силы духа. По-разному отнеслись родные и близкие к решению последовать за мужьями. Некоторых откровенно осуждали и всячески отговаривали, других наоборот поддерживали.

В Сибири дамы занялись тем, что было им дозволено и доступно. Поселившись рядом с местами заключения своих мужей, они, как могли, облегчали им жизнь на каторге: шили и чинили одежду, занимались лечением, в том числе и местного населения. Например, в Чите на средства жён декабристов была организована больница, в которую могли обращаться как заключённые, так и местные жители.

Через некоторое время декабристов с каторжных работ перевели на поселение и с этого момента, кажется, можно говорить о некотором улучшении их бытовых условий. Кроме того, многие из них занялись просветительской работой: обучали крестьянских детей грамоте и письму, а также азам математики. Некоторые обратились к изучению культуры и быта Сибири, собирали сведения по истории края.

Екатерина Трубецкая

Екатерина Ивановна Трубецкая была первой из жён декабристов, принявшей решение отправиться вслед за мужем в Сибирь. Супруг был её на 10 лет старше, но, судя по свидетельствам современников и личным письмам, из которых часть сохранилась, она очень любила мужа и совершила свой отважный поступок не из какого-то расчёта, а исключительно из желания разделить судьбу любимого человека.

Как ни странно, родители поддержали решение Екатерины Ивановны и постарались ей оказать всю возможную поддержку в этом нелёгком начинании. Она выехала в Сибирь буквально через день после отправки её мужа из Петропавловской крепости и уже в сентябре 1826 года добралась до Иркутска.

В Иркутске местным властям удалось задержать её почти на полгода под самыми различными предлогами и уговорами отказаться от своей затеи. Княгиня Трубецкая была непреклонна. С мужем ей удалось встретиться только в феврале 1827 года.

В сентябре 1827 года декабристов перевели в Читу, где условия значительно облегчились. Для жен декабристов выстроили целую улицу деревянных домиков и назвали ее Дамской.

Прасковья Анненкова

Урождённая Жанетта Полина Гебль, пожалуй, самый яркий пример искренней и самоотверженной любви. Будучи простой модисткой французского происходения в московском представительстве торговой фирмы "Дюманси", Полина Гебль познакомилась с молодым наследником семьи Анненковых - Иваном, который часто бывал там с матерью.

Молодые люди полюбили друг друга, но несмотря на все уговоры И.А. Анненкова, девушка отказывалась, понимая, что его семейство не согласится принять такую невестку, как она. Когда же Анненкова арестовали за участие в восстании и приговорили к 20 годам каторги, Полина Гебль приняла решение отправиться за ним.

Ей не давали разрешения, так как она была ему не жена и не родственница. Тогда девушка отправилась к императору. Ей удалось пробиться к нему во время военных маневров. Удивлённый Николай I в ответ на просьбу Полины сказал:

Это ведь не ваша родина, сударыня! Вы будете там глубоко несчастны.

Я знаю, государь. Но я готова на всё! - ответила она.

Ей разрешили ехать. Они поженились 8 апреля 1828 года. Полина прошла вместе с мужем все тяготы ссыльной жизни. После 1856 года, когда Александр II объявил амнистию декабристам, супруги Анненковы переехали в Нижний Новгород, где прожили ещё 20 лет. Самые счастливые в их непростой жизни.

• Свободная электронная энциклопедия Википедия, раздел "Восстание декабристов".
• Свободная электронная энциклопедия Википедия, раздел "Декабристы".
• Материалы сайта "История Российской империи", раздел "Жёны декабристов в ссылке".
• Воспоминания декабристов.
• Н.А. Некрасов, поэма "Русские женщины".
• Александр Дюма, "Учитель фехтования".
• Кинофильм "Звезда пленительного счастья".

Размеренная жизнь России перевернулась в 1825 году, 14 декабря. В этот день произошло Оно было жестоко подавлено, к следствию привлекли 579 участников. Пятерых приговорили к смертной казни, на каторгу в Сибирь было сослано 120 человек. После окончания суда, всех приговоренных объявили политическими преступниками и официально мертвыми.

«Политическая смерть» означала тогда юридическую потерю абсолютно всех прав гражданина страны. Жены декабристов должны были решать далее свою судьбу. Они могли подать на развод или сохранить брак. Также женщинам предоставлялась возможность отправиться за мужчинами на каторгу. Двое подали на развод.

Современности известны имена одиннадцати женщин - спутниц первых российских революционеров-декабристов - последовавших за своими мужчинами на каторгу в Сибирь. Они не состояли в тайных обществах, не принимали участие в восстании, однако совершили героический поступок.

Подвиг жен декабристов не только отражал их любовь и преданность мужьям. Передовая общественность того времени оценила их поступок, придав ему широкое общественное и политическое значение. Добровольно последовав за «государственными преступниками», жены декабристов, как и их мужья, высказались против крепостничества и самодержавия, не побоявшись лишиться благ и привилегий.

Следует отметить, что Николай 1 создавал всевозможные препятствия для отъезда жен декабристов. Одним из самых жестких условий было оставление в европейской России детей.

Первой отправилась к мужу Екатерина Трубецкая. На полгода в Иркутске ее задержал Цейдлер (местный губернатор), исполнявший секретное царское предписание и делавший все возможное, чтобы заставить ее вернуться обратно. Трубецкой пришлось подписать несколько обязательств, которые лишали ее простых человеческих прав. Цейдлер заявил, поездка княгини к мужу может состояться только по этапу, рядом с каторжными. Однако Екатерина Трубецкая была непреклонна. В итоге она отправилась к своему мужу.

В начале 1827 года в Сибирь, на Нерчинские рудники вслед за Трубецкой приехали Александра Муравьева и С этого момента первые прибывшие жены декабристов начали свою общественную деятельность. К концу года на рудники приехали остальные женщины: Александра Ентальцева, Анна Розен, Александра Фонвизина, Елизавета Нарышкина, Камилла Ивашева, Прасковья Анненкова, Мария Юшневская.

Осужденным «государственным преступникам» было запрещено писать письма. Жены декабристов наладили связь заключенных с родственниками. На имя женщин приходили печатные издания, в том числе и зарубежные.

Приехавшие в Сибирь женщины жили просто. Им приходилось самим готовить еду, стирать, топить печь. Именно в этих условиях молодые аристократки смогли понять всю ценность жизни.

Жена Александра, пренебрегая опасностью, привезла и передала сочинения Пушкина, посвященные Пущину («Мой первый друг», «В Сибирь»). Если бы при обыске у нее нашли стихи, ей грозила бы тюрьма.

Александра Муравьева прожила в Сибири недолго. Зимой, бегая на квартиру к детям из камеры мужа, она простудилась и умерла вскоре.

Не стало на поселении и еще двух жен (Трубецкой и Ивашевой). Три женщины овдовели; они получили разрешение вернуться назад после общего помилования 1856 года. Две жены поехали на Кавказ со своими мужьями (Нарышкина и Розен). Три женщины с освобожденными - вернулись после амнистии в европейскую часть страны (Анненкова, Волконская, Фонвизина).

Декабристы и их жены вернулись после тридцатилетней ссылки политически сознательными. Свою ненависть к крепостничеству и самодержавию они пронесли сквозь все эти годы.

14 декабря 1825 года в Петербурге на Сенатской площади произошло первое в истории России организованное выступление дворян-революционеров против царского самодержавия и произвола. Восстание было подавлено. Пятерых его организаторов повесили, остальные были сосланы на каторгу в Сибирь, разжалованы в солдаты… Жены одиннадцати осужденных декабристов разделили их сибирское изгнание. Гражданский подвиг этих женщин — одна из славных страниц нашей истории.

В 1825 году Марии Николаевне Волконской исполнилось 20 лет. Дочь прославленного героя Отечественной войны 1812 года генерала Раевского, красавица, воспетая Пушкиным, жена князя генерал-майора Волконского, она принадлежала к избранному обществу выдающихся по уму и образованию людей. И вдруг — крутой поворот судьбы.

В начале января 1826 года Сергей Волконский заехал на сутки в деревню к жене, ожидавшей первенца. Ночью разжег камин и стал бросать в огонь исписанные листы бумаги. На вопрос испуганной женщины: «В чем дело?» — Сергей Григорьевич бросил:- «Пестель арестован». «За что?» — ответа не последовало…

Следующее свидание супругов состоялось лишь через несколько месяцев в Петербурге, в Петропавловской крепости, где арестованные революционеры-декабристы (среди них были князь Сергей Волконский и дядя Марии Николаевны Василий Львович Давыдов) ждали решения своей участи…

Их было одиннадцать — женщин, разделивших сибирское изгнание мужей-декабристов. Среди них — незнатные, как Александра Васильевна Ёнтальцева и Александра Ивановна Давыдова, или жестоко бедствовавшая в детстве Полина Гебль, невеста декабриста Анненкова. Но большая часть — княгини Мария Николаевна Волконская и Екатерина Ивановна Трубецкая. Александра Григорьевна Муравьева — дочь графа Чернышева. Елизавета Петровна Нарышкина, урожденная графиня Коновницына, баронесса Анна Васильевна Розен, генеральские жены Наталья Дмитриевна Фонвизина и Мария Казимировна Юшневская — принадлежали к знати.

Николай I предоставил каждой право развестись с мужем — «государственным преступником». Однако женщины пошли против воли и мнения большинства, открыто поддержав опальных. Они отрешились от роскоши, оставили детей, родных и близких и пошли за мужьями, которых любили. Добровольное изгнание в Сибирь получило громкое общественное звучание.

Сегодня трудно представить себе, чем была Сибирь в те времена: «дно мешка», конец света, за тридевять земель. Для самого быстрого курьера — более месяца пути. Бездорожье, разливы рек, метели и леденящий душу ужас перед сибирскими каторжниками — убийцами и ворами.

Первой — на другой же день вслед за каторжником-мужем — в путь отправилась Екатерина Ивановна Трубецкая. В Красноярске сломалась карета, заболел провожатый. Княгиня продолжает путь одна, в тарантасе. В Иркутске губернатор долго запугивает ее, требует — еще раз после столицы! — письменного отречения от всех прав, Трубецкая подписывает его. Через несколько дней губернатор объявляет бывшей княгине, что она продолжит путь «по канату» вместе с уголовными преступниками. Она соглашается…

Второй была Мария Волконская. День и ночь мчится она в кибитке, не останавливаясь на ночлег, не обедая, довольствуясь куском хлеба и стаканом чая. И так почти два месяца — в лютые морозы и пургу. Последний вечер перед отъездом из дома она провела с сыном, которого не имела права взять с собой. Малыш играл большой красивой печатью царского письма, в котором высочайшим повелением разрешалось матери покинуть сына навсегда…

В Иркутске Волконскую, как и Трубецкую, ожидали новые препятствия. Не читая, она подписала страшные условия, поставленные властями: лишение дворянских привилегий и переход на положение жены ссыльнокаторжного, ограниченной в правах передвижения, переписке, распоряжения своим имуществом. Ее дети, рожденные в Сибири, будут считаться казенными крестьянами.

Шесть тысяч верст пути позади — и женщины в Благодатском руднике, где их мужья добывают свинец. Десять часов каторжного труда под землей. Потом тюрьма, грязный, тесный деревянный дом из двух комнат. В одной — беглые каторжники-уголовники, в другой — восемь декабристов. Комната делится на каморки — два аршина в длину и два в ширину, где ютятся несколько заключенных. Низкий потолок, спину распрямить нельзя, бледный свет свечи, звон кандалов, насекомые, скудное питание, цинга, туберкулез и никаких вестей извне… И вдруг — любимые женщины!

Когда Трубецкая сквозь щель тюремного забора увидела мужа в кандалах, в коротком, оборванном и грязном тулупчике, худого, бледного, она упала в обморок. Приехавшая вслед за ней Волконская, потрясенная, опустилась перед мужем на колени и поцеловала его кандалы.

Николай I отнял у женщин все имущественные и наследственные права, разрешив лишь нищенские расходы на жизнь, в которых женщины должны были отчитываться перед начальником рудников.

Ничтожные суммы держали Волконскую и Трубецкую на грани нищеты. Пищу они ограничили супом и кашей, от ужинов отказались. Обед готовили и отправляли в тюрьму, чтобы поддержать узников. Привыкшая к изысканной кухне Трубецкая одно время ела только черный хлеб, запивая его квасом. Эта избалованная аристократка ходила в истрепанных башмаках и отморозила себе ноги, так как из своих теплых башмаков сшила шапочку одному из товарищей мужа, чтобы защитить его голову от падающих в шахте обломков породы.

Каторжное житье никто не мог рассчитать наперед. Однажды Волконская и Трубецкая увидели начальника рудников Бурнашева со свитой. Выбежали на улицу: под конвоем вели их мужей. По деревне разнеслось: — «Секретных судить будут!» Оказалось, заключенные объявили голодовку, когда надсмотрщик тюрьмы запретил им общаться между собой и отобрал свечи. Но властям пришлось уступить. Конфликт на этот раз разрешился мирно. Или вдруг среди ночи выстрелы подняли на ноги всю деревню: пытались бежать уголовные каторжники. Пойманных били плетьми, чтобы узнать, где они взяли деньги на побег. А деньги-то дала Волконская. Но никто и под пытками не выдал ее.

Осенью 1827 года декабристов из Благодатска перевели в Читу. В читинской тюрьме было более 70 революционеров. Теснота, кандальный звон раздражали и без того измученных людей. Но именно здесь стала складываться дружная декабристская семья. Дух коллективизма, товарищества, взаимного уважения, высокая нравственность, равенство, независимо от разности социального и материального положения господствовали в этой семье. Ее связующим стержнем стал святой день 14 декабря, и жертвы, принесенные ради него. Восемь женщин были равноправными членами этого уникального содружества.

Они поселились близ тюрьмы в деревенских избах, сами готовили еду, ходили за водой, топили печи. Полина Анненкова вспоминала: «Дамы наши часто приходили ко мне посмотреть, как я приготовляю обед, и просили их научить то сварить суп, то состряпать пирог. Когда приходилось чистить курицу, со слезами на глазах сознавались, что завидуют моему умению все делать, и горько жаловались на самих себя за то, что не умели ни за что взяться».

Свидания с мужьями разрешались всего лишь два раза в неделю в присутствии офицера. Поэтому любимым времяпрепровождением и единственным развлечением женщин было сидеть на большом камне напротив тюрьмы, иногда перекинуться словом с узниками.

Солдаты грубо прогоняли их, а однажды ударили Трубецкую. Женщины немедленно отправили жалобу в Петербург. А Трубецкая с тех пор демонстративно устраивала перед тюрьмой целые «приемы»: усаживалась на стул и поочередно беседовала с арестантами, собравшимися внутри тюремного двора. Беседа имела одно неудобство: приходилось довольно громко кричать, чтобы услышать друг друга. Но зато, сколько радости доставляло это заключенным!

Женщины быстро сдружились, хотя были очень разные. Невеста Анненкова приехала в Сибирь еще под именем мадемуазель Полина Гебль: «монаршей милостью» ей разрешено было соединить свою жизнь со ссыльным декабристом. Когда Анненкова повели в церковь венчаться, с него сняли кандалы, а по возвращении опять надели и увели в тюрьму. Полина, красивая и изящная, кипела жизнью и весельем, но все это было как бы внешней оболочкой глубоких чувств, заставивших молодую женщину отказаться от своей родины и независимой жизни.

Общей любимицей была жена Никиты Муравьева — Александра Григорьевна. Ни одна из декабристок, пожалуй, не удостоилась столь восторженных похвал в воспоминаниях сибирских изгнанников. Даже женщины, весьма строгие к представительницам своего пола и столь разные, как Мария Волконская и Полина Анненкова, здесь единодушны:- «Святая женщина. Она умерла на своем посту».

Александра Муравьева была олицетворением извечного женского идеала, редко достижимого в жизни: нежная и страстная возлюбленная, самоотверженная и преданная жена, заботливая, любящая мать. «Она была воплощенная любовь» — по словам декабриста Якушкина. «В делах любви и дружбы она не знала невозможного»,- вторит ему И.И.Пущин.

Муравьева стала первой жертвой Петровского завода — следующего после Читы места каторжных работ революционеров. Она умерла в 1832 году двадцати восьми лет. Никита Муравьев стал седым в тридцать шесть — в день смерти жены.

Еще при переходе каторжан из Читы в Петровский завод женская колония пополнилась двумя добровольными изгнанницами — приехали жены Розена и Юшневского. А через год — в сентябре 1831-го состоялась еще одна свадьба: к Василию Ивашеву приехала невеста Камилла Ле-Дантю.

Женщины-декабристки многое сделали в Сибири, Прежде всего они разрушили изоляцию, на которую власти обрекли революционеров. Николай I хотел всех заставить забыть имена осужденных, изжить их из памяти. Но вот приезжает Александра Григорьевна Муравьева и через тюремную решетку передает И. И, Пущину стихи его лицейского друга Александра Пушкина, Стихотворные строки «во глубине сибирских руд» рассказали декабристам о том, что они не забыты, что их помнят, им сочувствуют.

Родные, друзья пишут узникам. Им же запрещено отвечать (право на переписку они получали только с выходом на поселение). В этом сказался все тот же расчет правительства на изоляцию декабристов. Этот замысел разрушили женщины, связавшие заключенных с внешним миром. Они писали от своего имени, копируя иногда письма самих декабристов, получали для них корреспонденцию и посылки, выписывали газеты и журналы.

Каждой женщине приходилось писать десять, а то и двадцать писем в неделю. Нагрузка была столь весомой, что не оставалось времени иногда написать собственным родителям и детям. «Не сетуйте на меня, добрые, бесценные мои Катя, Лиза, за краткость письма моего,- пишет Александра Ивановна Давыдова дочерям, оставленным у родственников.- У меня столько хлопот теперь, и на этой почте столько писем мне писать, что я насилу выбрала время для этих нескольких строк».

Находясь в Сибири, женщины вели непрестанную борьбу с петербургской и сибирской администрацией за облегчение условий заключения. Они называли в лицо коменданта Лепарского тюремщиком, добавляя, что ни один порядочный человек не согласился бы принять эту должность без того, чтоб не стремиться к облегчению участи узников. Когда генерал возражал, что его за это разжалуют в солдаты, те, не замедлив, отвечали: — «Ну что же, станьте солдатом, генерал, но будьте честным человеком».

Старые связи декабристок в столице, личное знакомство некоторых из них с царем удерживали иногда тюремщиков от произвола. Обаяние молодых образованных женщин, случалось, укрощало и администрацию, и уголовников.

Женщины умели поддержать павших духом, успокоить возбужденных и расстроенных, утешить огорченных. Естественно, что сплачивающая роль женщин увеличилась с появлением семейных очагов (с тех пор, как женам разрешили жить в тюрьме), а затем и первых «каторжных» детей — воспитанников всей колонии.

Разделяя судьбу революционеров, отмечая каждый год вместе с ними «святой день 14 декабря», женщины приближались к интересам и делам своих мужей (о которых не были осведомлены в прошлой жизни), становились как бы их соучастниками. «Вообрази, как они мне близки, — писала М. К. Юшневская из Петровского завода, — живем в одной тюрьме, терпим одинаковую участь и тешим друг друга воспоминаниями о милых, любезных родных наших».

Медленно тянулись в изгнании годы. Волконская вспоминала: «Первое время нашего изгнания я думала, что оно, наверное, кончится через пять лет, затем я себе говорила, что это будет через десять, потом через пятнадцать лет, но после 25 лет я перестала ждать, я просила у бога только одного: чтоб он вывел из Сибири моих детей».

Москва и Петербург становились все более отдаленными воспоминаниями. Даже те, у кого мужья умирали, не получали права на возвращение. В 1844 году в этом отказали вдове Юшневского, в 1845-м — Ентальцевой.

Из-за Урала шли новые и новые партии ссыльных. Спустя 25 лет после декабристов везли на каторгу петрашевцев, в их числе и Ф.М.Достоевского. Декабристам удалось добиться свидания с ними, помочь продуктами, деньгами. «Они благословили нас в новый путь»,- вспоминал Достоевский.

Немногие декабристы дожили до амнистии, пришедшей в 1856 году после тридцатилетней ссылки. Из одиннадцати женщин, последовавших за мужьями в Сибирь, три остались здесь навечно. Александра Муравьева, Камилла Ивашева, Екатерина Трубецкая. Последней умерла в 1895 году девяностотрехлетняя Александра Ивановна Давыдова. Умерла, окруженная многочисленным потомством, уважением и почтением всех, знавших ее.

«Спасибо женщинам: они дадут несколько прекрасных строк нашей истории»,- сказал современник декабристок, поэт П.А.Вяземский, узнав об их решении.

Прошло много лет, но мы не перестаем восхищаться величием их любви бескорыстной душевной щедростью и красотой.

Сколько себя помню в юности, выражение «жена декабриста» вызывало у меня какую-то странную дрожь во всем теле. Это из-за книг, которые мы читали по школьной программе, и из-за уроков литературы, на которых нам преподносили этих женщин, как истовых мучениц, пожелавших разделить со своими мужьями наказание ссылкой.

Я даже представляла себе, как она должна выглядеть: женщина с печальным, но непоколебимым лицом, пронзительным взглядом и уверенной поступью, бродящая в полушубке по снежным просторам России, а рядом с ней в кандалах шел ее благоверный муж.

Оказалось, я была недалеко от истины — 11 женщин, которые разделили сибирское изгнание мужей-декабристов, покорно приняли на себя не только бедноту и серость, но и лишнее их всяческих привилегий, прав и статуса: Волконская Мария Николаевна, Анненкова Прасковья Егоровна, Ивашёва Камилла Петровна, Муравьева Александра Григорьевна, Нарышкина Елизавете Петровна, Розен Анна Васильевна, Трубецкая Екатерина Ивановна, Фонвизина Наталья Дмитриевна, Шаховская Наталья Дмитриевна, Юшневская Мария Казимировна, Якушкина Анастасия Васильевна.

Устойчивое выражение «жена декабриста» связано с известным в русской истории восстанием, произошедшим 14 декабря 1825 года — подавленным в результате с жестким наказанием бунтовщиков, отправившихся отбывать наказание в Сибирь.

Всего жен декабристов было одиннадцать, и не все из них были знатными, но вне зависимости от статуса они решили отказаться от светской жизни и отправиться вслед за своими мужьями в неизвестность. Конечно, их никто не неволил, как может показаться — у жен декабристов был четкий выбор: либо развестись с «государственным преступником», либо воссоединиться с ним, но отречься от роскоши и отправиться вслед за мужем на каторгу.

За непокорность и верность этих женщин поставили в условия даже страшнее, чем те, в которых пребывали их мужья — это в том смысле, что многие из них оставили уже рожденных детей родителям, перешли на положение жены ссыльнокаторжного, лишились права переписки, а их дети, рожденные уже в Сибири, считались казенными крестьянами. И это — на всю оставшуюся жизнь, потому что даже после смерти своих мужей жены не получали права на возвращение.

И казалась бы эта история и эти женщины святыми мученицами, если бы не одно «но»: именно оно не дает мне теперь покоя, когда я выросла, стала старше и сама отчасти примерила на себя судьбу жены декабриста.

Безрассудная или мудрая?

Мы привыкли считать, что жена декабриста — это «верная жена, которая разделила со своим мужем горе и несчастье и не бросила его в трудный час». Однако, давайте-ка разберемся в этом на примере одной из этих жен - Марии Волконской. Как мы помним, она вышла за своего благоверного будучи моложе его в два раза. Мужа своего Мария практически не знала и, может быть, не имела представления о том, что он участвует в заговоре.

Когда Волконского ссылают в Сибирь, Мария просто молит царя разрешить ей отправиться за ним — и это учитывая, что не так давно родила от него ребенка. Ведь, согласно царскому указу, брать с собой детей не разрешали — они ведь не могли самостоятельно выбрать свою судьбу, да и мучиться им в суровых условиях не было нужды.

Как можно назвать такой поступок? Если разбирать его в контексте вселенской любви к своему мужу и желанию быть с ним — как героизм и подвиг. А если не в нем?

Смотрите сами: если в нынешнем мире женщина откажется от своего ребенка и уедет с супругом в другой город или страну, ее назовут кукушкой, оставившей родное дитя хоть и с родными бабушкой и дедушкой, но все-же оставить. А с женами декабристов это правило не работает? Почему мы воспринимаем поступок большинства из 11 тех женщин, как подвиг, а не безрассудство или равнодушие?

Как по мне, так их решение оставить детей и поехать с мужем в Сибирь было не просто жестоким, а глупейшим! Марию ведь тоже в свое время просил отец, чтобы она оставила мысли о переезде — мол, не на курорт едешь, на что себя обрекаешь и детей своих? И ведь любви особой не было у нее — я сомневаюсь, что девушка понимала и принимала все поступки своего мужа.

За что уважать такую женщину? За то, что она «повелась» на идеи и модную тенденцию кидаться из огня да в полымя? Чтобы потом о ней писали и воспевали твой сильный дух в стихах и строках? Сомнительная польза... Или же нужно уважать Марию за недостаток любви к собственному сыну? Первому, ибо в ссылке она родила на свет еще четверых детей, из которых выжили только двое. И это неудивительно — в условиях Крайнего Севера, без благ, нормальной медицины, права голоса и возможности вернуться назад. О, да, эта жена декабриста точно думала только о благе семьи...

Я смотрела — многие из одиннадцати жен умерли от тяжелых болезней, в нищете и холоде: Волконская - в 1863 году от сердечной болезни, Екатерина Трубецкая - от рака, Наталья Фонвизина была парализована. Этой ли судьбы они искали? И самое главное, посчитали ли их мужья поступок жен подвигом или тем самым безрассудством? Да и то, что они, уехав в ссылку, перестали «считаться» видными женихами (кто бы на них еще посмотрел потом, кроме родных жен), не могущими рассчитывать на любовь и верность какой-то иной женщин — это нужно учитывать или нет?

В этом смысле благородно поступил Ивана Якушкин: его супруга родила до ареста мужа одного сына, а во время следствия второго. Приговоренный к 20 годам каторги и вечному поселению он настоял, чтобы Анастасия осталась в Европе и воспитывала детей. Лишь в 1831 году Иван Якушкин дал согласие на приезд жены, но государь отказал ей в прошении — оба раза, посчитав, что прошение подано слишком поздно.

Современная декабристка — быть может?

Вы можете со мной не согласиться в некоторых понятиях — я сама бы сделала это десять лет назад, когда считала, что только любовь может спасти мир — любовь к мужчине, и что быть женой декабриста — это жутко круто. А сейчас я думаю, что эти женщины изменили бы свое решение пару лет спустя, окунувшись в бедноту и крах, разлученные с детьми и обрекшие рожденных в ссылке на трудности. Но вернуть ничего было нельзя...

И еще я думаю, что женщина, становясь женой, может поехать за своим мужем на край света, но, становясь матерью, она лишается права безрассудства и этой вселенской любви к мужику. Каким бы он ни был.

Жены декабристов... Какое многогранное это понятие, совмещаемое и безумство, и подвиг, и вечную любовь, и глупость женщин. Ведь многие из них разделяя с мужем тяготы жизни, не разделяли их убеждений. Конечно, у женщин того времени могло их и не быть — этих самых убеждений, а для того, чтобы войти в историю, достаточно было одного выдающегося человека.

Ведь и сегодня мы не знаем всех женщин и жен выдающихся личностей, которые остаются за кадром и иначе воспринимаем поступок тех, кто без оглядки поехал за своими мужьями в Сибирь. Женщины ли нынче не те или, наоборот, они стали умнее, сильнее, мудрее и, превратившись не только в жен, но и личностей, стали думать головой, а не только сердцем? И можно ли рассуждать о тяготах и решениях жен декабристов, не находясь в их положении хоть частично?

Как часто в нынешней жизни мы слышим это хлесткое: «Ты что, жена декабриста, чтобы в такую даль за мужем ехать?». И хотя образ жены декабриста остается в голове образом сильной и преданной женщины, которая разделяет участь своего мужа и идет за ними в нечеловеческую жизнь, на аналогичный поступок решатся сегодня не все.

Не будем перегибать и говорить о том, что быть верной и преданной — такой, как жены декабристов, можно только в суровой глуши или в холоде. Достаточно представить распространенную ситуацию, когда муж по какой-то глупости или по стечению обстоятельств оказывается в финансовой яме, не имея возможности кормить семью, а его жена не убегает от него в сытую жизнь, а остается рядом с милым, поддерживая его и ожидая лучших времен. Это тоже своеобразная каторга, при которой женщина отказывается от благ и возможности жить лучше ради своей любви.

Я могу сказать, что хорошо знаю эту ситуацию. Когда мы начали встречаться с мужем (тогда еще будущим), он был простым барменом, а я работала на телевидении. Спустя месяц отношений, мы стали жить вместе на съемной квартире. Оплачивали ее с его зарплаты, кушали на мою.

Довольно скоро денег хватать не стало, потому что мужу все время ее задерживали, а кушать и платить за жилье нужно было вовремя. Это было первое испытание, которое мы с успехом прошли — и проходим его до сих пор. Как вы знаете, сейчас работой у моего супруга не очень и мы живем на то, что зарабатываю (ттт) я.

Конечно, сегодня мы поселились в доме родителей и многие подумают сейчас, что при таком положении вещей мы катаемся, как сыр в масле: на всем готовом, не думая ни о продуктах, ни о коммунальных платежах. Но это не так: работающих людей в семье прибавилось, но и расходы увеличились. Обычно получается так, что в конце месяца я тяну лямку за всех пятерых — у деда пенсии еще не было, а маминой зарплаты уже нет, истратили. То есть в финансовом плане я очень хорошо понимаю жен декабриста — у них вечно не было достатка, и у меня в то время тоже.

Конечно за одно это назвать меня женой декабриста точно нельзя. Тогда вспомним иное: второе испытание, которое я проходила с мужем на протяжении трех лет, если не больше. В тот период у супруга были сильные проблемы с алкоголем и, как следствие, с глобальным количеством товарищей и друзей и их вечными похождениями по клубам и кабакам после работы.

Мужа я практически не видела, а если и видела, то не всегда трезвым. Вспоминать этот период мне не хочется, а потому описывать в деталях его я не стану. Достаточно того, что я ждала его ночами и утрами, вызволяла из самых разных ситуаций (в том числе и из драк и прочего). Это к той схожести о «яркости» жизни декабристов, следовавших за своими убеждениями, идеалами, ввязывающихся в различные разборки и восстания. Не разделяя убеждений мужа, я все-таки следовала за своей любовью.

Наконец, сама ссылка — испытание третье: без нее разве можно считать жену декабриста таковой? Безусловно, она тоже была — и это была наша поездка в Ташкент почти на год. Это вообще «проблема» нашей маленькой семьи — мы до сих пор не привязаны к одному месту, а вынуждены скитаться по двум странам, как перекати-поле.

Но тот «почти год» был самым сложным на данный период. Потому что в Ташкенте помимо приятного и теплого климата меня не ждало ничего, кроме разочарования, ссор, выяснения отношений и дележки территории. Конечно, ехала я туда за мужем, который ехал за работой, но на совершенно другие «хлеба»: нас очень сильно звала свекровь да и ее старший сын готов был и в огонь и в воду ради своего племянника.

Но время показало иное: мне пришлось, как жене декабриста, отказаться от большинства привычных мне благ — возьмем то же человеческое общение с друзьями, возможность провести хотя бы один день в неделю с близкими людьми, прогулки по магазинам и посещение парикмахерской. Можно много перечислять, но даже купить трусики там для меня было проблемой: свекровь в период бурной своей активности говорила мне, что я не женщина уже, я — мама, и должна думать только о «трусах ребенка», а не о своих. Их вообще у меня может быть всего двое...

Но разве кто-то говорил, что женщина должна перестать быть собой, когда родит? От замухрышки в бигуди и растянутых трениках сбежит любой мужик, даже декабрист, которому и выбирать не из чего. А я иногда не могла даже челку себе в парикмахерской подстричь — так сильно не хватало денег и свободного времени.

Кроме того, меня «лишили» статуса дворянки — назовем это так. Потому что и свекровь, и ее сын спустя пару месяцев, начали испытывать дискомфорт от того, что мы проживали в их квартире. Не говорили вслух, но испытывали — нельзя было уже делать многих вещей, учитывая наличие маленького ребенка в доме.

А как лучше всего было укрепить веру в то, что ты до сих пор в своем доме хозяин? Правильно, указывать на «законное место» тем, кто туда заселился позже — то есть нам. Ругать, учить, воспитывать, закатывать скандалы, истерики, нагружать работой и все время твердить, что мы тут — положенцы.

Постскриптум

В общем, моя каторга была не вечной, но она все же была. Я помню ее хорошо, учитывая некоторые нынешние обстоятельства - нам снова предстоит отъезд в Ташкент на некоторое время, а я опять еду за мужем вместе с ребенком. Конечно, теперь я закалена в боях и могу дать отпор тем, кто пойдет на меня с кочергой, но как же я не хочу этого делать...

Быть женой декабриста — непросто, в каком времени бы ты ни жил. Делать из этого подвиг, конечно, не стоит, потому что мы сами выбираем себе и человека, и принимаем решения — никто ведь не заставляет нас ехать на ту самую «каторгу»? Но все-таки обычные жены отличаются от тех, кто едет за своими мужьями в Сибирь, меняет место жительства, работу, жертвует статусом и уютом, испытывает финансовые трудности, но свято верит в то, что все будет хорошо — так или иначе.

Безусловно, я не считаю себя женой декабриста в прямом смысле - и обстоятельства. слава Богу, не те, и времена тоже, и примерять на себя чужую шкуру тоже не правильно. Но в переносном, образном смысле быть женой декабриста может любая женщина и в любой момент жизни. Терпеть, любить, идти на жертвы, довольствоваться малым и верить в счастливое будущее.

Самое главное, чтобы ваш «декабрь» не длился долго, а за ним скорее следовало и лето, и счастье, и любовь, и вечные блага для вашей семьи.

А вы когда-нибудь считали себя "женой декабриста"? И что вкладываете в это понятие? Считаете ли его (на примере 11 жен) безрассудством или в нем есть какая-то доля благородства и верности? Наконец, кто это - жена декабриста? Преданая женщина, которая не подумав, последует за любовью, или глупышка, которая просто забывает о самой себе?

14 (26) декабря 1825 года на Дворцовой площади Санкт-Петербурга сорвалась попытка декабристов перевернуть историю и не пустить Николая I к власти. Восстание с треском провалилось. Практически сразу лидеры восстания были арестованы и посажены в Петропавловскую крепость . Кондратия Рылеева, Павла Пестеля, Петра Каховского, Михаила Бестужева-Рюмина и Сергея Муравьёва-Апостола приговорили к смертной казни. Сначала планировали четвертовать, но Николай I назвал данный способ варварским и неприемлемым в европейской стране. А расстрел, по словам монарха, придаст им только чести. Итог - повешение.

На каторгу в Сибирь отправились 120 представителей дворянства. За декабристами рискнули поехать, бросив всё, 11 жён. После указа об амнистии 28 августа 1856 года вместе с супругами вернулись пятеро. Кто были эти женщины, чего они лишились и почему поехали?

Мария Николаевна Волконская родилась в 1805 году в семье военного Николая Раевского, который стал героем Отечественной войны, когда дочери было всего семь лет. Семья Раевских была привыкшая к военным условиям: мать Марии Софья всегда сопровождала мужа, поэтому все семеро детей родились в походах.

Мария, как её двое братьев и три сестры (одна из них умерла в младенчестве), получала образование на дому. Особую любовь питала к музыке: играла на пианино и пела. Также интересовалась языками - например, французский знала лучше русского, поэтому писала в основном не на родном языке.

36-летний князь Сергей Волконский посватался к Марии, когда ей не было и 19 лет. Существует две версии, почему она дала согласие. Так, Филин ("О декабристах и декабризме") приводит слова участника декабрьского восстания Розена, который уверял, что свадьба стала возможной с настояния отца. В то же время брат жены декабриста Александр Раевский писал, что во время помолвки произошёл странный случай:

"Плохая примета. Во время помолвки, которая проходила в Каменке в имении Раевских, на невесте загорелось платье. Она танцевала мазурку и задела свечи. Обошлось без ожогов, но суеверные гости посчитали это недобрым предзнаменованием. Отец-генерал не придал никакого значения".

Тем не менее свадьба состоялась за 11 месяцев до восстания - в январе 1825 года. Пара провела вместе медовый месяц в Гурзуфе, молодые не разлучались и следующие три месяца. После этого супруга князя сильно заболела и уехала с матерью лечиться в Одессу, откуда писала ему письма, указывая, что скучает.

Волконский объявился уже после декабрьского восстания. Он сообщил, что арестовали Павла Пестеля, но не стал раскрывать супруге причин произошедшего. По легенде, которая, впрочем, не имеет документального подтверждения, перед свадьбой Волконский обещал отцу Марии завязать с "неправительственной деятельностью".

И сейчас он попросту опасался, что родственники жены будут настаивать на разводе, несмотря на то что Мария к тому моменту была на последнем месяце беременности. Другая версия гласит, что он не хотел нервировать жену, которая вскоре должна родить.

После этого он увёз жену в имение её родителей в Киевской губернии и "вскоре уехал". Волконского арестовали 7 января (по другим свидетельствам - 5 января) как главу Каменской управы Южного общества. В июне 1826 года ему вынесли смертный приговор, который заменили на 20 лет каторги в Сибири. Мария до конца декабря добивалась возможности сопровождать мужа и в своём стремлении дошла даже до Николая I с прошением. В итоге её многочисленные просьбы удовлетворили. Оставив первенца по требованию отца, женщина уехала в никуда.

Я и не желаю возвращаться, разве лишь с Сергеем, но, бога ради, не говорите этого моему отцу, - сказала женщина родным ночью перед отъездом после того, как отец пообещал её проклясть, если через год она не вернётся из Сибири ("Записки Марии Волконской", Санкт-Петербург, 1904).

Мария проследовала от Каменска до Петербурга, когда узнала о приговоре. А 22 декабря из столицы отправилась в Сибирь, к февралю добравшись до Благодатского рудника.

Она жила в одном доме с Екатериной Трубецкой. Помещение было настолько тесным, что голова упиралась в стенку, а ноги приходилось поджимать. Встречи с мужем разрешались два раза в неделю. При этом Мария периодически переговаривалась с супругом через стенку.

27 декабря Трубецкая и Волконская переехали в Читу, где для декабристов построили новый острог (опорный пункт). В марте 1828 года стало известно о смерти сына, оставленного на попечение родителей. В ноябре 1829 года скончался и отец Марии.

В этом же году жёнам разрешили жить вместе с мужьями-декабристами. При этом Николай I прислал письмо, где говорилось, что он никогда и не был против, "лишь бы место было". А его не было: в остроге отсутствовали семейные камеры. Впрочем, супруги проводили с мужьями целые дни, чему уже были рады.

Специальная тюрьма для декабристов в Петровском Заводе была построена летом 1830 года. Обстановка там возмутила всех жён декабристов, многие из которых писали об этом родным. Женщины указывали на ужасные условия, отдельно выделяя отсутствие окон в камерах. Расположение казематов тоже оставляло желать лучшего - их построили прямо на болоте. Путь до нового пристанища занял 50 дней. Изначально женщины снимали дома, но к сентябрю 1830 года добились разрешения переехать к мужьям в камеры. Так, Мария оказалась с Сергеем в конце сентября вместе. Это не значит, что женщина была сыта только любовью. Сестре Екатерине она рассказывала о том, каково работать на конюшне и питаться "едой слуг".

В заключении она родила сына Михаила и дочь Елену, которую в семейном кругу называли Нелли. 24 июня 1835 года вышел указ об освобождении Волконского от каторжных работ. В 1837 году семья декабриста отправилась на лечение в город Урик, так как у Сергея обострился ревматизм, и так и осталась в этом городе. Кроме того, они построили летний домик в Усть-Куде.

В начале 1845 года Мария добилась разрешения переехать в центр, в Иркутск, для обучения детей в гимназии. Через два года к ним присоединился супруг.

В 1855 году женщине разрешили переехать в Москву, куда годом позже перебрался и Волконский. На этом "хождение за мужем" можно считать завершённым. Женщина скончалась в 1863 году в Воронках. Муж так и не успел с ней проститься, так как был прикован болезнью к постели в эстляндском имении Фалле. Через два года его похоронили рядом с женой в Воронках.

Прасковья Егоровна Анненкова (Жанетта Полина Гёбль) родилась в семье военного. Её отец Жорж служил в наполеоновской армии. Он скончался в Испании в 1809 году, когда дочери было лишь 9 лет. После этого Гёбль в своих воспоминаниях описывала, как увидела Наполеона и сказалась ему сиротой. Вскоре семья получила крупную денежную сумму и пенсию.

Когда денежное довольствие закончилось, Жанетта быстро научилась делать шляпки и женское нижнее бельё. В 17 лет она стала работать продавцом в модном доме в Париже, а в 23 года переехала в Россию, согласившись на предложение работы от торгового дома "Дюманси".

С будущим мужем Иваном Анненковым она познакомилась летом 1825 года, когда поручик сопровождал мать в трепетно любимый ею магазин. По воспоминаниям Гёбль, которая говорила, что выйдет замуж только за русского офицера, это была практически любовь с первого взгляда, но по ряду обстоятельств Полина не отвечала взаимностью.

- Оба мы были молоды, он был чрезвычайно красив собою, необыкновенно симпатичен, умён и пользовался большим успехом в обществе. Совершенно понятно, что я не могла не увлечься им. Но целая бездна разделяла нас. Он был знатен и богат, я - бедная девушка, существовавшая своим трудом. Разница положений и чувство гордости заставляли меня держаться осторожно, - вспоминала она.

В ноябре Анненков предложил тайно обвенчаться в одном из родовых губернских поместий, но Гёбль отказалась. Молодые люди всё же съездили на месяц в путешествие, откуда вернулись за пару недель до восстания.

Анненкова арестовали практически сразу после выступления декабристов. Гёбль же пребывала в неведении: куда делся ухажёр, набивающийся в мужья?

При этом Анненков 12 декабря заявил о том, что отказывается участвовать в выступлении. Его арестовали только за то, что он состоял в тайном обществе и не стал доносить на товарищей перед восстанием.

Сначала его отвезли в Выборг, где посадили в замок, а потом перевезли в Петропавловскую крепость. Но я узнала обо всём этом только в январе 1826 года, - написала она в воспоминаниях.

Всё это время Жанетта была в Москве. Узнав о том, где находится молодой человек, она собрала денег, продав часть своих вещей, и поехала в Петербург. Вскоре после приезда получила письмо от Анненкова. Послания приходили вновь и вновь. Жанетта решает организовать побег за границу.

Вопрос упёрся в деньги. Требовались десятки тысяч рублей, взять которые можно было только у матери несостоявшегося супруга. На просьбу Жаннет, специально ради этого приехавшей в Москву, Анна Анненкова ответила, что ни копейки не передаст на побег сына, которого подобное действие попросту обесчестит. Приговор - 20 лет каторги, Чита.

Жёнам декабристов разрешили отправиться к мужьям, только Гёбль не была официальной супругой. Чтобы добиться разрешения поехать "на край света", туда, где иностранка понятия не имеет, что происходит, она дошла до царя Николая I . Самодержец предостерёг девушку от такого решения, но что может повлиять на отчаяние влюблённой декабристки? К тому моменту Гёбль родила от Анненкова дочку, которую монарх потребовал с собой не брать.

- Он был знатен и богат, я - бедная девушка, существовавшая своим трудом. Разница положений и чувство гордости заставляли меня держаться осторожно, тем более что в то время я с недоверием иностранки относилась к русским, - пишет она в своих воспоминаниях.

Оказавшись в марте 1828 года в Чите, Жанетта встретилась с супругом на третий день после приезда, а уже 4 апреля их обвенчали. Причём на это было даже распоряжение государя. Так Гёбль стала Прасковьей Егоровной Анненковой.

В марте 1829 года Прасковья родила дочь, названную Анной в честь бабушки. В целом год у жён декабристов, которые все прибыли примерно в одно время, выдался плодотворный.

16 марта 1829 года у меня родилась дочь, которую назвали в честь бабушки Анною, у Александры Григорьевны Муравьёвой родилась Нонушка, у Давыдовой - сын, Вака. Нас очень забавляло, как старик наш комендант был смущён, когда узнал, что мы беременны, а узнал он это из наших писем, так как был обязан читать их, - вспоминала Прасковья.

В Чите женщины вели хозяйство, научились пасти скот и полностью обеспечивать себя как минимум пищей. В 1830 году их мужей отправили также в Петровский Завод, где разрешили не видеться раз в три дня, а буквально жить вместе.

Первое, что представилось глазам, была тюрьма, потом кладбище и наконец уже строения. Петровский Завод был в яме, кругом горы, фабрика, где плавят железо, - совершенный ад. Тут ни днём ни ночью нет покоя, монотонный, постоянный стук молотка никогда не прекращается, кругом чёрная пыль от железа, - вспоминает она приезд в новый острог.

В 1831 году родился сын Владимир. Всего Прасковья рожала 18 раз, но выжили лишь шестеро детей.

Анненкова переводили в село Бельское Иркутской губернии, в Туринск. В 1841 году Анненковых перевели в Тобольск, где они жили до амнистии 1856 года. К тому времени Иван уже был на госслужбе. Одним из условий освобождения стал запрет жить в Москве и Петербурге, поэтому семья поселилась в Нижнем Новгороде.

Прасковья Анненкова умерла 14 сентября 1876 года. Муж пережил её на год и четыре месяца, так и не сумев справиться с утратой.

Елизавета Петровна Нарышкина была единственной дочерью героя 1812 года, генерала и бывшего военного министра графа Петра Петровича Коновницына. Родилась в 1802 году. Получила домашнее образование, хорошо музицировала, пела, имела способности к рисованию.

Единственная, кто был не только женой, но и сестрой декабристов. Пётр и Иван Коновницыны состояли в Северном обществе. Пётр был отправлен в ссылку, а Ивана помиловал Николай I "ради заслуг его отца".

Елизавета была фрейлиной императрицы Марии Фёдоровны. В 1823 году на балу познакомилась с полковником Михаилом Нарышкиным, за которого вышла замуж в сентябре 1824 года. После свадьбы жила с мужем в Москве. В 1825 году родила дочь. Единственный ребёнок, который был у супругов, умер в трёхмесячном возрасте.

Елизавета Петровна знала о том, что произошло восстание и что супруга отправили в Петропавловскую крепость. Последнее известие стало ударом, так как о принадлежности мужа к тайному сообществу она не знала. За подарки тюремщикам в конце января она смогла передать мужу тёплые вещи.

Жена следом пишет письмо императрице с "нижайшим поклоном" и просит дать разрешение проследовать за мужем. После того как прошение утверждают, отправляется по маршруту.

Приехала в Читу в мае 1827 года. Так же как и остальные супруги декабристов, виделась с возлюбленным два раза в неделю. Но щели в частоколе острога позволяли разговаривать чаще. Попытки охранников отогнать женщин ничем не заканчивались, поэтому через некоторое время прекратились.

Подруги по несчастью описывают Нарышкину как надменную особу и сразу же в письмах к родным "оправдывают" её, напоминая, что 23-летняя девушка была единственной дочерью при богатых родителях, да ещё и служила фрейлиной при дворе, "а выбить мужу прощение не смогла".

В 1830 году с мужем уехала в Петровский Завод, а через два года отправилась на поселение в Курган. Здесь супруги занимаются сельским хозяйством, а по вечерам собирают гостей. Нарышкины - одни из немногих, от кого не отказались родные и регулярно присылали им неплохие дотации.

В 1837 году приходит распоряжение от Николая I отправить Нарышкина на Кавказ, где зачислить бывшего полковника в армию рядовым. Нарышкиной разрешили встретиться с родными перед дальней поездкой.

Я была счастлива, но это-то и побуждает меня поскорее ехать на Кавказ, потому что счастье, не разделённое с моим старым добрым мужем, для меня не полно, - написала позже она.

В 1844 году супругов направляют в село Высокое Тульской губернии. Эти ограничения были сняты амнистией 1856 года.

С 1859 по 1860 год супруги ездили за границу и долго жили в Париже, после чего вернулись в Москву. Через три года Михаил скончался, а супруга уехала к родственникам в Псковскую губернию. Скончалась в декабре 1867 года и была похоронена в некрополе Донского монастыря, вместе с мужем и дочерью.

Анна Васильевна Розен родилась в 1797 году в семье Василия Малиновского - первого директора Царскосельского лицея. Получила прекрасное образование, хорошо знала английский и французский языки. В 1822 году брат Иван познакомил её с офицером Андреем Розеном, с которым участвовал в Итальянском походе. В апреле 1825 года молодые люди поженились.

Розен не состоял в тайных сообществах, а провинился тем, что накануне восстания был приглашён на совещание к Рылееву и князю Оболенскому. Его задачей было привести на Сенатскую площадь как можно больше военных. Розен был одним из немногих, кто предупредил супругу о готовящемся восстании и сообщил, что его могут арестовать. В Петропавловскую крепость его заключили через шесть дней после восстания.

Анна не паниковала и не шла на отчаянные шаги ради встреч с мужем: во-первых, она была беременна, а во-вторых, супруг потребовал беречь себя. Провожать мужа на каторгу она пришла вместе с шестинедельным сыном. Супруг не разрешил Анне следовать за ним, пока сын немного не подрастёт. В результате она уже приехала не в Читу, а в Петровский Завод в 1830 году, оставив сына Евгения на попечение своей сестры Марии.

Анна не застала многие тяготы, которые выпали на долю женщин, приехавших раньше. Так, ей не пришлось обустраивать всё с нуля: подруги по несчастью объяснили, как действовать. Анна также не бегала от охранников, первое время не дававших разговаривать с мужьями во внеурочное время. В Петровском Заводе в 1831 году у Розенов родился второй сын, которого назвали Кондратием. Спустя год супругов направили на поселение в Курган. В пути у них родился третий сын - Василий. На новом месте Розены сначала жили на квартире, а потом купили дом с большим садом. Деньги на покупку прислал старший брат Марии Иван.

Здесь глава семьи начал писать "Записки декабриста", которые до сих пор считаются наиболее подробным и достоверным изданием, описывающим восстание и тяготы после него.

Супруга занялась медициной и стала выписывать книги по данной тематике из Петербурга. 24 июля 1834 года у Анны Васильевны рождается сын Владимир, 6 сентября 1836 года - дочь Анна.

Указом Николая I в 1837 году Розена среди прочих отправляют на Кавказ. Уже в 1839 году Андрей был демобилизован по состоянию здоровья, и семья переезжает в имение брата Андрея, расположенное под Нарвой. Там они пробыли вплоть до амнистии 1856 года. Всю оставшуюся жизнь Розены прожили под Хабаровском. Анна умерла в декабре 1883 года. Супруг пережил её всего на четыре месяца.

***

В глазах современников жёны декабристов были героическими женщинами, не лишёнными образования и красоты. Им посвящали песни, стихи, о них говорили, ими было принято восторгаться. Когда проживание мужей в острогах прекратилось, семьи декабристов виделись со многими известными людьми.

Так, Александр Пушкин после знакомства с Волконской посвящает ей легендарную "Полтаву". "Не пой, красавица, при мне " также относится к Волконской. Жену декабриста часто воспринимают как одну из героинь "Евгения Онегина" - то как Татьяну Ларину, то как Ольгу.

В Кургане я видел Нарышкину (дочь нашего храброго Коновницына)… Она глубоко тронула своей тихостью и благородною простотой в несчастии, - пишет Жуковский о встрече с Нарышкиной.